Павана

- Проси пощады у ветра, - сказала она врастяжку, словно задумавшись, проси пощады у камней, у высоких морских волн... Может, они простят, но не я!.. - Эленор повернулась к сенешалю. - Повесить. За измену, за убийство.

- Но, миледи...

Она закричала на него, затопала ногами:

- Повесить!

Потом вдруг шагнула к ближайшему ополченцу на лошади и молча с такой силой потянула его за куртку, что он был вынужден спрыгнуть с коня. Эленор вставила ногу в стремя, влетела в седло - и была такова, прежде чем кто-либо успел ахнуть или остановить ее.

Она гнала лошадь, в исступлении молотя ее кулаком по шее. За ней скакал верный сенешаль, бросивший пленников на произвол судьбы.

Лишь в миле от замка она натянула поводья. Напрасно сенешаль надеялся, что дикая скачка успокоит госпожу. Эленор хватала воздух ртом - от ярости у нее спирало дыхание.

- Сэр Джон, - наконец прохрипела она, - до того, как наш народ вторгся сюда и в битве при Сантлахе покорил эти земли, эта местность называлась Гейт - потому что была воротами, которые запирали вход в глубь острова. Ведь так, да?

- Совершенно верно,- угрюмо отозвался он.

- Ну так вот... Пусть же она снова будет Воротами. Отправляйтесь к моим вассалам на Великой Равнине, а потом на север до Сарума. Затем в Дурноварию - и на восток до Боурна. Скажите им всем... - Леди Эленор на миг замолчала, потом горделиво выпрямилась в седле. Голос зазвучал звонко-звонко: - Скажите им всем, что настал час платить десятину клинком и пулей. Скажите им всем, что Ворота закрыты, что ключи теперь у Эленор... Порывистым движением она сняла с пальца перстень с печаткой. - Возьмите мое кольцо и ступайте!..

Сенешаль схватил ее за плечо, развернул к себе и посмотрел прямо в безумные глаза.

- Госпожа, - твердо сказал он, - понимаете ли вы, что это объявление войны?..

Эленор сбросила его руку. Ей не хватало воздуха.

- Так пойдете вы, - выкрикнула она, - или мне послать кого другого?

Он ничего не ответил, тронул лошадь каблуками и галопом поскакал на север по уэрхэмской дороге - только пыль заклубилась за ним.

А миледи с гиком погнала коня в сторону своего замка...

Сообщения о происшедшем понеслись в Лондониум - к королю Чарлзу, но оттуда семафорные крылья принесли известие, что монарх уже отбыл в Новый Свет. Подлый замысел сэра Энтони был верно приурочен: хоть и ходили разговоры, что гильдия сигнальщиков каким-то сверхъестественным способом может связаться с другим полушарием, никто не слыхал даже о сверхъестественном способе связаться с кораблем в море. Тем временем приспешники начальника военной полиции метались по улицам Лондониума, грозя стереть бунтовщиков в порошок, выжечь крамолу огнем и мечом, а Генрих Рейский и Дилский, по прямому указанию из Рима, собирал силы для похода на Корф-Гейт.

Предсказанное Эленор сбылось: в отсутствие короля все шавки выползли из нор.

Трагическая ирония происходящего заключалась в том, что весь сыр-бор загорелся из-за административной ошибки - дурацкого налога, официально признанного ошибочным, - но кто же теперь вспоминал, из-за чего все началось!

В Дорсете ее милость столкнулась с немалыми трудностями. Ей ничего не стоило набрать добровольцев в своем крае, простые люди стекались толпами под ее знамя. Но армию надо было кормить, где-то размещать, одевать-обувать. Только кипение гнева давало ей силу в продолжение многих дней трудиться со своими командирами и челядью, составляя списки необходимого, изыскивая средства. Первейшей заботой были деньги - ради этого она направилась на север, в Дурноварию.

Как прошла беседа между ней и ее престарелым дедом - о том никому неведомо, однако в течение целой недели локомотивы с темно-бордовыми полосами на боках бесплатно возили в Корф-Гейт самые разнообразные припасы. Они подвезли муку и зерно, живой домашний скот, засоленное мясо, ядра и порох, пули для мушкетов, канаты и фитили, машинное масло, керосин и смолу. День и ночь гремели цепи лебедок, работали подъемники, приводимые в движение ходящими по кругу осликами, - припасы поднимали на макушку горы, за внутреннюю стену. Эленор не представляла, поддержит ли ее остальная страна, пришлют ли еще помощь, поэтому исходила из худшего и забивала дворы замка провиантом, боеприпасами, расселяла всех мужчин, приходящих с намерением постоять за нее. Было уже не протолкнуться от добровольцев.

Вот как случилось, что лорд Генрих прибыл к отлично готовой к осаде и бою крепости, решившей стоять до конца.

Вечером того дня, когда произошла бойня у ворот, Эленор вызвала сенешаля в свои покои. На ее лице была разлита смертельная бледность, под глазами залегли глубокие темные круги. Она указала ему на кресло, а сама молча сидела у камина, глядя на пляшущий огонь и скачущие тени.

- Вот что, сэр Джон, я долго думала... и в душе возношу хвалу тому, что произошло сегодня утром. Так-то. Я раздавила этого римского слепня. Вы не находите, что это замечательно?

Он молчал, и Эленор сперва рассмеялась, потом закашлялась.