Павел Фитин. Начальник разведки

Следующим прямым контактом Короткова, налаженным через «Корсиканца», стал «Старик», Адам Кукхоф, сын рейнского фабриканта, изучавший политэкономию, германистику и философию. Он давно тяготел к театру, драме и журналистике. Его книга «Немец из Байенкура» и пьеса «Уленшпигель» стали заметным явлением в немецкой литературе и драматургии. Опыт жизни подсказал ему, что нацизм недолговечен. Он с симпатией наблюдал за развитием событий в СССР, постепенно став его другом. «Старик» много писал для подпольной антифашистской газеты «Инере фронт», составлял антигитлеровские листовки.

В беседе с Коротковым Кукхоф заявил, что может наладить контакт со своим школьным приятелем, Адольфом Гримме, антифашистом по убеждениям. Гримме занимал видный пост в Веймарской республике, разогнанной фашистами, принадлежал к нелегальной организации Карла Фридриха Гердлера (Карл Фридрих Гердлер (1884–1945 гг.) — политический деятель Германии. В 1930–1937 годах — обербургомистр Лейпцига, в 1931–1935 годах — имперский советник по вопросам цен, в 1937 году — советник крупного германского электроконцерна «Бош РГ». Рассчитывал с помощью заговора военной оппозиции свергнуть Гитлера. После покушения на Гитлера полковника Клауса фон Штауффенберга 17 июля 1944 г. сумел избежать ареста, но позднее был схвачен гестапо и казнен) и адмирала Канариса (шефа абвера), готовящих с помощью военных свержение Гитлера.

Сообщение резидентуры о выходе на А. Гримме и о начале разработки через него Гердлера посчитали в Центре полезным, но заметили при этом, что разведчики слишком торопятся и во всем еще следует глубоко разобраться. Но уже сейчас было ясно, что после того, как «Старик» соберет необходимые сведения о Гримме, можно будет перейти и на прямой контакт с ним.

Разделение группы «Корсиканца» и установление прямой связи с его подысточниками не привело, однако, к тому, что Центру стало легче проверять полученные из Берлина сведения и давать им объективные оценки. Почему-то самые важные и интересные сведения ставились под сомнение, а дезинформация нередко принималась за чистую монету. Вероятно, люди предпочитали слышать то, что им хотелось.

Накануне вторжения в СССР

«Возможен неожиданный удар, — предупредил «Старшина» Короткова, а тот — Москву. — Будут ли при этом выдвинуты германской стороной какие-либо требования — неизвестно. Первые удары германской авиацией будут нанесены по узлам Мурманска, Вильно, Белостока, Кишинева, авиазаводам Москвы и ее окрестностей, по портам Балтики, Беломоро-Балтайскому каналу, железнодорожным линиям в направлении границ и мостам». По мнению «Старшины», в случае начала войны следовало бы ответить контрударом по фашистам. Советская авиация могла бы нанести бомбовые удары по румынским нефтепромыслам, железнодорожным узлам Кенигсберга, Берлина, Штеттина. Ударом через Венгрию надлежало отрезать Германию от Балкан.

Это сообщение переполошило Центр. Руководство внешней разведки не решилось доложить его высшему руководству страны и направило в РУ ГШ НКО СССР. Военные разведчики, испытывая на себе давление атмосферы общей неуверенности, ответили, что поступившие рекомендации похожи на провокацию. Но тут же оговорились, что источник, по-видимому, говорил от чистого сердца.

Подобная оценка была непонятна Короткову. Было очевидно, что Центр по одному ему известным причинам не доверял полностью его немецким друзьям даже в ту минуту, когда на карту были поставлены жизнь и будущее страны.

Вместе с тем, несмотря на сомнения, Центр начиная с марта-апреля принимал меры по созданию в Берлине на случай войны нелегальных резидентур, имеющих прямую радиосвязь с Москвой. Радиосвязь должна была стать тем средством, с помощью которого антифашисты-подпольщики могли бы информировать Москву, а также поддерживать при необходимости контакты с другими группами Сопротивления в различных районах Германии и за ее пределами.

В конце апреля 1941 года Меркулов в разговоре с Фитиным подчеркнул, что обстановка требует срочных мер по переводу наиболее ценной агентуры на прямую связь с Москвой и создания нескольких нелегальных резидентур с собственными рациями, шифрами, материальными ресурсами. В случае обрыва нынешней связи они могли бы самостоятельно продолжать свою деятельность, информируя об этом Центр.

В начале мая 1941 г. начальник немецкого направления П. М. Журавлев дал указание Короткову подыскать радиста и ждать радиоаппаратуру. Харнак не рекомендовал использовать в качестве радиста Карла Беренса из-за большой семьи последнего; второй кандидат на роль радиста, Курт Шумахер, был неожиданно мобилизован в армию. В результате выбор пал на коммуниста Ганса Коппи, за которого поручился «Старшина».