Павел I

Желая проститься с княжной Анной, камергер граф Рибопьер в мундире с ключом и шляпой с плюмажем явился к Долгоруковым, но от них узнал, что Лопухина больна, знает об отъезде милого Саши, заочно с ним прощается и желает счастливого пути и всяких успехов в Вене. Так он и не увидал княжну.

Но другой образ заполнял воображение пылкого кавалера посольства. С трепетом ожидал он прощания с той высокой особой, к коей питал возвышенно-платоническое чувство благоговейного обожания Но и тут не пришлось ему лично проститься, на что он так надеялся. Поверенный сердечной его тайны, военный министр генерал-адъютант граф Ливен, по лучивший министерский портфель двадцати двух лет от роду и пользовавшийся полным доверием и милостью императора, накануне отъезда камергера прибыл к нему и передал, что посетить Гатчину куда уже переехал двор, никак отъезжавшему нельзя, и что он не увидит Селаниры. Этим псевдонимом, взятым из романа, написанного Марией, принцессой Вюртембергской, обозначали они высокую особу предмет обожания Рибопьера. Мальчик побледнел и схватился за сердце, выслушав жестокое известие.

— Не крушись, милый рыцарь, — улыбаясь, сказал ему военный министр. — Знай, что платоническое твое обожание нравится и принимаемо благосклонно, в уверенности, что глубокая скромность не позволит даже намека, разглашающего о сем чистом и священном чувстве.

— Эта тайна умрет в груди моей! — пылко сказал Саша. — О, Селанира! Селанира! Ты мое божество! Тебе посвящены все мечты мои! Служить тебе, умереть у твоих ног — мое единственное желание!

— Селанира настолько доверяет тебе, что посылает свой портрет и пакеты, которые ты должен доставить по назначению, — сказал Ливен, открывая бывший при нем портфель.

— Портрет! Селанира посылает мне портрет свой! — восторженно сказал Саша Рибопьер. — О, покажи, покажи!

Ливен достал футляр и передал его другу. Саша раскрыл и нашел там медальон с чудесной миниатюрой, Юная, царственная красавица, подобная лилии, изображена была с совершенным искусством. Античный, тонкий профиль, прелестная головка с золотистыми локонами, которые переплетали нити жемчуга, с цветком около изящного ушка, высокая, лебединая шея, почти девственно круглившаяся под нежной, прозрачной тканью хитона грудь, дышащая совершенством, все восхитительно было в образе Селаниры. С благоговением преклонив колено, юный паладин осмелился прикоснуться устами к изображению своей дамы и, сейчас же надев на шею медальон, спрятал его на груди.

Ливен с сочувственной улыбкой смотрел на это. Потом достал два пакета.

— Вот, милый друг, — сказал он затем, — и поручение от царственной Селаниры. Вот два пакета. Ты поедешь в Краков и там явишься к старой княгине Изабелле Чарторыйской, рожденной графине Флеминг.

— Мать князя Адама? «Матка ойчизны»? Я знаю, знаю! — живо перебил Саша Рибопьер.

— Да, «матка ойчизны»! Но не суетись, а слушай. Видишь этот пакет? На нем нет никакой надписи. Но он запечатан, и на печати изображение. Видишь? Амур, кормящий Химеру. Ты отдашь пакет старой Изабелле Чарторыйской, а она, в свою очередь, даст тебе пакет, тоже без всякой надписи, и тоже запечатанный — только изображение будет обратное: Химера, кормящая Амура. Понял?

— Понял, понял!..

— Запомнил?

— Да, да. Запомнил. Амур, кормящий Химеру Химера, кормящая Амура. Запомнил.

— Приехав к княгине, ты прямо так и можешь ей сказать — конечно, наедине, — что привез пакет от Амура — Химере. Тогда она не будет знать, как и посадить тебя. Ну, слушай дальше. Вот другой пакет. Он тоже без всякой надписи, но на печати — видишь — плакучая ива и разрушенный алтарь. Этот пакет и тот, который получишь в Кракове от княгини Изабеллы Чарторыйской, ты отвезешь в Вену и там передашь принцессе Марии Вюртембергской. Кроме того, ты познакомишься там и с сестрой ее, Софией Замойской, рожденной княжной Чарторыйской. Ты ей только скажи, что привез привет из Гиперборейского края от царевны Селаниры, из старого Кракова от «матки ойчизны». И будешь принят, как друг и брат. Пакеты зашей в подкладку камзола и не расставайся с ними ни днем, ни ночью. Ну, милый друг, бери и помни — тебе вверяется великая тайна! Будь же достоин оказываемого тебе доверия!

— Клянусь, что буду его достоин и в точности выполню поручение, которое на меня возлагает Селанира! — сказал Саша Рибопьер, пряча пакеты.