Павел и Авель

– Кто вам посоветовал, мадемуазель, снять в качестве наблюдательного пункта именно эту квартиру? – с негодованием вопрошал граф Г., допивая уже второй подряд бокал старого Шабли. – Кому пришла в голову эта светлая мысль?

– Мне самой – это были единственные апартаменты, в которых камин выходил в зал заседания, согласно планам! И хозяин оказался так любезен, и совсем незадорого… – Лесистратова покраснела.

– Не слишком ли любезен, мадемуазель? Вольдемару послали вещий сон, вам – услужливого парижанина-квартировладельца… Тысяча чертей, это снова была ловушка! – промолвил граф Г. с запоздалой догадливостью.

– Это точно… – мрачно протянул Морозявкин, допивавший к тому времени пятый стакан вина кряду. – Еще одно такое приключение – и мы вернемся домой в деревянных коробках.

– Это в том случае, если наши тела найдут и опознают, в чем лично я сомневаюсь. – мрачно закончил мысль недовольный граф, которого в довершение всего неожиданно разбила подагра.

– Так вы что же, хотите вернуться восвояси? А что скажет на это ваш патрон, князь Куракин? – вопросила Лизонька, порозовевшая после вина и приключений. Это было сродни наречению графа трусом, и не будь Лесистратова дамой, а у графа подагры, всхлопотать бы ей по славному личику.

– Пусть этот старый… пусть его сиятельство говорит что хочет! Мне дорога моя графская шкура, – промолвил граф Михайло в отчаяньи и швырнул заблаговременно опорожненный бокал в угол комнаты.

– А как же ваша графская честь? Неужели сам граф Г, храбрейший из храбрых, сдается? – Лесистратова иронически прищурилась, вполне осознав свою неприкосновенность.

– Мадемуазель, чья бы корова мычала, а ваша могла бы и помолчать! – граф в подобных стрессовых ситуациях совершенно терял свой аристократизм и обходительность.

– Фи, граф Михайло, какой вы грубый! Если вы струсили, господа, то я продолжу преследование барона одна… И пусть слабая женщина сделает то, что оказалось не под силу крепким мужчинам!

Это было уже слишком и немного подобревший от вина граф решил резко сменить тактику, ибо продолжение дискуссии в том же духе наглядно вело в философский тупик.

– Ну хорошо, – примирительно пробормотал граф Г., допивая бутылку Шабли до дна и отирая потное чело батистовым платочком. – Давайте отдохнем тут пару дней, а там посмотрим, куда поворачивать оглобли… то есть наших боевых коней!

На том и порешили. Дальнейшее пребывание в Париже считалось днями отдыха и развлечений, тем более что их недруг, черный барон, наверняка успел зарыться в какую-нибудь глубокую нору, опасаясь полиции и мести братьев-масонов. Теперь же каждый мог любоваться городом в свое удовольствие и поправлять расстроенные нервы как хотел.

Лесистратова наконец-то в полной мере обратила свое внимание на истинно парижскую моду. Она совершила набег на квартал кружевниц, и запаслась роскошными кружевами и атласными лентами, которые производились для безвременно канувшего в Лету королевского двора. Кроме того, Лиза накупила множество платьев ставшего модным после Революции стиля ампир, с его открытыми наполовину прозрачными одеяниями. Украшений к ним полагалось немного, но Лиза рассчитывала компенсировать это с помощью флаконов, наполненных фиалковой или же розовой водой, так как духи по ее мнению всегда привлекали внимание кавалеров. Ей было невдомек, что ампирическая прозрачность ее одеяний сыграет в дальнейшем значительно большую роль в привлечении мужских взоров, чем какая-то там пахучая водичка.

Морозявкин же решил твердо изгнать из своего воспаленного последними событиями сознания всяческую мистику, и с этой целью перепробовал все вина в ближайших трактирах. Надобно отметить, что дабы сдержать вместе с винным потоком наплыв в Россию вольнодумства, Екатерина Великая запретила ввоз французских вин после французской же революции, и сей запрет был отменен лишь Павлом I. Так что питерские пропойцы весьма соскучились по роскошному напитку.

Морозявкин пробовал бургонское красное и бургонское белое, отдал должное пенистому шампанскому, распробовал и шампанское красное, капо белое и красное, фронтаньяк и изысканное старое белое французское вино также не остались без его внимания. Человек низкого происхождения, масье Вольдемар в тонкости вкуса не уступал многим русским вельможам, которые в то время уже не мыслили свою жизнь без сих вин, лучших и вовсе недешевых.