Павел Луспекаев. Белое солнце пустыни

Учеба в «Щепке» давала все более ощутимые результаты. Второй семестр посвящен был в основном освоению новых приемов профессии, разбору ранее показанных сценических работ и подбору драматургического материала для постановок в первом семестре второго учебного года.

Работа над этюдами усложнялась изо дня на день. Теперь над ними трудились по двое, по трое и даже всем курсом. Взыскательный и методичный «Митя» не давал продохнуть. Когда-то в детстве Павел видел, как казаки объезжали молодого горячего жеребца. Впечатления от этого зрелища врезались в его память. Он запомнил все до мельчайших подробностей: и как заманили животное в тесное стойло, чтобы накинуть уздечку с двумя длинными веревками, концы которых держали дюжие казаки, и как выпустили жеребца на луг, еле удержав, чтобы он не ускакал в степь, где пасся родной табун, и как лихие наездники объезжали его сперва без седла, а потом оседланного…

Павел предложил Коле Троянову сделать этюд на эту тему: он будет жеребцом, а Коля наездником. Коля, естественно, согласился. Большую часть деталей процедуры – заманивание в стойло, например, и тому подобное, – оставили, так сказать, «за кадром». Разыграли лишь основную, центральную часть – то, как Коля объезжает Павла, а Павел всеми силами противится этому.

В аудиторию, в которой курс «Зуба» показывал этюды, началось настоящее паломничество, перебывала, наверно, вся «Щепка». Замечены были и многие артисты из труппы Малого, даже корифеи. Этюд получился необычайно динамичным, выразительным и смешным. Особенно хорош был «жеребчик». Студент Луспекаев наделил его характер человеческими черточками: юмором, хитрецой, строптивостью и… добротой. При этом ни в одной детали не было и намека на фальшь, натяжку, неоправданность – все снимала непринужденная эксцентричность поведения «жеребца». Хорошо смотрелся и Коля, не уступавший своему «четырехногому» оппоненту в упрямстве и изобретательности. Наблюдая за тем, как наездник и «конь» подлавливали друг друга, а точней «прикалывались» друг к другу, выражаясь на современном жаргоне, зрители покатывались со смеха. А в конце этюда, когда «жеребец» наконец-то позволял укротить себя, неожиданно появлялась какая-то щемящая, заставлявшая пристальней всмотреться в исполнителей нотка…

Профессор Зубов не мог нарадоваться на своего любимца. Но в похвалах его, как свидетельствует Аля Колесова, был и подтекст: «Не думай, что все хорошо, я хвалю за природные данные, а работы непочатый край».

Редкий по достоинствам алмаз требует и особенной огранки.