Pavor Nocturnus

И все? То бишь так просто и без всяких а как, а где, а почему? Надо взять на заметку, что соплякам не интересно слушать про создание себе подобных, даже они своих же на дух не переносят. Вроде и объяснил самую суть, точнее ее половинку, и избежал кучи неловкости, даже не соврал ни разу, да я настоящий гений! Спасибо, всегда пожалуйста — себя не похвалишь, так никто языком не пошевелит! В общем, они отстали от меня и остаток пути держались более-менее тихо и без вопросов повышенной неловкости.

На остановке и по дороге в школу я заметил, что с нами тащится куча народу, а уже со ступенек слышался шум и гам под сто двадцать децибел, но это еще цветочки. Школьный холл превратился в натуральный гигантский улей — мальчишки и девчонки, а также их родители, учителя, и все движутся в стиле атомов, то собираются в молекулы, то распадаются, и так по кругу. Вот только неправильные какие-то пчелы, как говорил один русский медведь, в смысле вместо сот здесь расставлены парты, а таскают они туда-сюда не пыльцу, а всякий хлам вроде картонных коробок, железяк, фантиков, деревяшек, бутылочных крышек и вообще всего, чем богата любая свалка мира. Когда я спросил, почему все попутали парты с мусорными ведрами, Тонконожка сказала, мол, задумка такая, из гов… пыли и палок сделать что-то красивое, а как по мне, так просто машина не забрала отходы на неделе.

Я вежливо промолчал и пошел за ними, надеялся на лучший столик из худших в этом заведении — ладно, утрирую, конечно, парочка занятных работ была, а на одном так вообще сияла целая инсталляция, не иначе как копия загородного дома королевы Англии. Особняк-тыква из Викторианской эпохи с кучей животных, вроде сов из шерсти, ежей из шишек, а листья повсюду и правда вырезаны из листьев, мелкие и аккуратные копии. Из серии, мол, так красиво, что даже не под стать месту, сразу же видно, что не родительских рук дело и уж точно не детских, а лучшего декоратора в городе. И все равно я молился, чтобы остановились возле этого дворца или хотя бы машины из железных крышек — да уж, размечтался!

Наша парта стояла в самом конце, будто ее специально задвинули в угол с глаз долой и там никто не крутился, а все из-за человекоподобного пугала сверху. Можно было и впрямь подумать, что древняя сила прокляла кучку желудей и палок с каштанами, и те скрепились друг с другом на манер ручек, ножек и бесформенной головы — не хватало разве что подписи самого Франкенштейна! Еще и присобачено на обрывки проволоки, косо, криво и неряшливо, а про лицо я вообще молчу, того гляди дунешь, и все рассыпится.

На этом мои капли вежливости испарились, и я сказал на выдохе:

— Да вы шутите… Кажется, ему плохо и оно хочет прекратить мучения.

— Фу, как грубо, Армани! — надулась Тонконожка. — Зато мы сами все делали. Тут немного осталось…

Мелкая повертела желудевого монстра в руках, и длинная нога отвалилась с карикатурным таким звуком — шмяк!

— Мда, крах… то есть креа-х-тивно, я хотел сказать… Жаль, что до Хэллоуина еще месяц, а то он бы точно занял призовое место.

— Так помоги нам, — взъелся ДеВи, по-любому его идея была, — а не только болтай. Мы посмотрим, что у тебя получится.

Я уже хотел ответить ему пару ласковых, а то совсем оборзел, но его глаза скользнули куда-то вбок, да и мне показалось, что кто-то пялится в спину, гадкое такое чувство, аж кололо и пекло под лопаткой. Пришлось мигом позабыть обо всех обидах на паршивца, потому что ничто так не роднит, как общий враг! Ба, какие люди в мусоропроводе — да это же Слизняк, вечно наглый и самодовольный, а тут даже больше обычного, я не сомневался, что тыквенный дворец вырезан за счет кошелька его родителей. Он посмотрел на нашу парту, скривился и сказал отвратнейшим голоском, еще писклявым, но до ужаса надменным:

— Какой ужас, смотреть тошно на это убожество.

— Понятное дело, с тебя же лепили, — вызвался я, уж очень хотел проучить его хотя бы резким словом. — Только белобрысых волос не нашлось… Не одолжишь пару прядей? Могу даже сам вырвать, не утруждайся!

— Как там водичка, освежился?

— Переживу — не из муки сделан, — процедил я, уже наполовину рычал.

Для этого засранца лучше одной пощечины только две, я бы и влепил, но сзади кто-то замаячил и очень скоро аристократически-бледная рука упала ему на плечо. Слизняк не оборачивался и еще больше расплылся в ухмылочке, знал, кто подойдет, да тут и таблички с надписью не нужно — генетика сотворила страшный кошмар, этого паршивца скопировали и состарили до зрелого возраста. Тонкий, как глист, блондин с зализанными гелем волосами, но таким же потным лицом (он даже платочек носил с собой и вечно затирал лоб до шелушения кожи и прыщей), а злодейская улыбка похитрее, чем у отпрыска, сияет, как рекламе зубной пасты, аж глаза слепит. И разодет в костюм стального цвета с металлическим блеском, более отвратного я не видел, но стоит дороже, чем вся моя жизнь, еще и с галстуком, запонками и в кожаных туфлях — карикатура с обложки мужских журналов, и опять же выбивается из школьной простоты!