Pavor Nocturnus

Я думал, сейчас начнется фирменный стиль сопляков, то бишь клянчить, тянуть за руки, а то и реветь на пару с девчонкой, и точно выставил бы их за дверь. Ничего подобного — все воодушевление выветрилось, улыбка сползла куда-то на пол, да и сам он опустил глаза примерно туда же, а те вдобавок потускнели, как затертая морем стекляшка. И сидит молчком, а потом вообще промямлил что-то себе под нос и чуть ли не спрыгнул со стула в сторону выхода.

— Там будут пирожные для родителей, — шепнула Тонконожка.

— Я в деле! С этого и надо было начинать…

И хоть это была банальная приманка в мышеловке, за еду можно и потерпеть вид сопляков, и поучаствовать в местном цирке, я вон за бесплатно все это делаю уже пару дней, а тут какие-никакие бонусы. Короче, со всем своим барахлом я закрылся в душе — мне нужно было морально передохнуть и приготовиться к худшему, а еще вонял после вчерашних забегов, как дитя конюшни. Я простоял под горячим напором куда дольше обычного, тщательно смывал с себя комки дурных мыслей, но едкое пятно вины на плечах так и не смог оттереть. Дело в том, что в мыслях все еще стоял взгляд ДеВи, будто на предателя какого-то, хотя я ничего ему не должен и в няньки не записывался — да и с каких это пор меня вообще заботят отзывы мелких о себе, как очаровался, так и разочаруется, будет уроком! Не хотелось щеголять с волосатой грудью нараспашку, но это как бы мой дом (почти мой, почти дом) и пусть спасибо скажут, что с полотенцем на поясе, а не как Луи.

Паршивцы перекочевали на диван, о чем-то оживленно спорили там, пока я не нарисовался, и сразу же умолкли — я, конечно, не требую оваций в свой адрес, но можно было притвориться благодарными ради приличия, а не сидеть с каменно-серыми по цвету и кислыми на вкус лицами. Тонконожка еще и приобняла ДеВи, жалась к нему, будто сдерживала от чего-то, но тот все равно встал и бросил мне прямо в лицо:

— Можешь никуда не идти, Армани.

Я должен был обрадоваться, но это уже звучало то ли какой-то проверкой, то ли издевкой.

— Хорош мне мозги взбивать до состояния крема вашими хочу-не-хочу!

— Можешь сидеть на своей фабрике и дальше! У тебя же есть дела поважнее, чем мы.

И тараном попер на выход, протопал мимо меня по прямой, как слон, и потащил за собой возлюбленную. Такая вот пощечина вместо спасибо, что согласился потратить на них время, без удара и на расстоянии, а лицо все равно горело и щеки бурлили, как кипящие миски с кровью. Хотелось догнать и наподдать ему, чтоб знал, как огрызаться, но я просто наорал вслед кучу нецензурщины на родном, подкреплял все это жестами, так что и глухонемые бы поняли.

— Скатертью дорожка — смотри чтоб монстры по дороге не сожрали! — закончил я и плюхнулся на диван.

Наконец-то тишина и спокойствие, а в голове все равно бахал молоток, кровь текла в висках с таким звуком, будто там не соломинки сосудов, а целые водосточные трубы. Как же надоело нянчиться с этими сопляками, моя жизнь и без того одна сплошная шутка, а они превращают ее в цирк, только это окружающим смешно, а мне стыд, срам и куча неловких воспоминаний перед сном. С меня хватит, сыт по горло уже! Но… Да никаких «но»! Брысь! Кыш! Эти гадкие «но» потом дорого обходятся. Ладно — но та тварь из подвала… ДеВи сейчас как включит жанр подростковой драмы, а оно полшколы сожрет — ой, и отлично, я даже приду посмотреть, как все прошло! И тут какой-то червяк альтруизма крепко грызся в извилины — на паршивца-то плевать с высокой колокольни, но он может натворить бед не только на свою задницу, но и на кучу других. Еще Элизе откусят голову в придачу… Почему я до сих пор еще не забыл про них и думаю об этом? Черт, да потому что же подохнут без меня, как пить дать, еще и других утащат с собой на тот свет! Ненавижу, ненавижу…

Я откопал в рюкзаке сменные трусы, натянул штаны и запасную рубашку, даже еще Олей глаженая, вот такая честь — не ахти для школы, но выбор небольшой, я бы сказал, нулевой. Сопляки ждали автобус под крышей остановки, и на меня никто не отреагировал, будто я был невидимый и неслышимый. Тонконожка наворачивала круги взад-вперед и рассматривала доску объявлений, ДеВи с гоблинской рожей пытался прожечь дыру в асфальте, а я так хотел намазать ему брови медом, чтобы слиплись в таком положении навсегда. Вот такие дела в барокамере, молчим, молчим и молчим, а ситуация давит со всех сторон. С каждой секундой я все больше жалел о своем решении и обещал себе уйти через минуту, если мелкие не пискнут хотя бы, но автобус из-за угла все испортил! Причем он плыл к нам такой вальяжной походной, будто давал шанс собрать мозги в кучу и вернуться на диван, но уже было поздно для отворотов.

ДеВи вбежал первым, сунул водителю купюру и громко сказал, мол, за троих, чтоб услышал и старик, и я, и все вокруг. Мы поплелись в самый зад к длинному месту и сели в ряд — паршивец, Тонконожка между двух огней и я.

— Это за Виолетту, за вчера, — бурчит он в окно и снова молчком.