Pavor Nocturnus

Широкая бесформенная спина, накрытая черной тканью, — все, что я видел. Шаг-взрыв, второй — все ближе к ней! Сверху сыпалась пыль. Неизвестный раскидывал ящики, стеллажи, технику, мебель, словно игрушечные, невесомые. Черная рука потянулась к ней…

Я кричал, подтягивался сквозь боль. Не позволю! Я успею…

Касание! Алисия закрыла глаза. Я тоже зажмурился, вкладывая все силы. Открыл глаза: никого. Тишина.

Ослабевшие руки потеряли стимул держаться. И я упал.

Армани Коллин

29.09.199 X г., 09:23 AM

Фабрика игрушек «Тедди’с Хоум»

Мало мне в жизни гадости, так безумие вчерашнего дня перетекло в сон, бесконечный альфа-кошмар, прямо-таки король паршивых грез. ДеВи и Тонконожка ползли за мной по улице, как червяки, липли к рукам и ногам, а я скидывал их с себя и убегал — подсознание подшучивает так, но в каждой шутке есть доля правды, если не половина, а то и вся. Дальше я вообще нырнул внутрь многоэтажки, но оказался на пороге нашей квартирки, умолял Олю спрятать меня, а она как давай выворачивать мою совесть наизнанку. Понятное дело, я мямлил что-то оправдательное, как последний дурак, и все уменьшался под наковальней ее взгляда, того глядишь и раздавит, как букашку! Вместо тапка меня накрыло ледяной волной, не иначе как на верхних этажах забыли кран выключить, я барахтаюсь в этой воронке на лестничной клетке, все вертится, крутится, будто смыв унитаза… Я застонал и проснулся, на губах, щеках и подбородке что-то щекотало от нежных касаний — вот и подумал, что это новый сон, где я в постели с Олей готов на великие дела, уже тянулся к ней. Хорошо хоть открыл глаза напоследок, но увидел не любимые губы, а две наглые рожи засранцев во весь экран, прямо-таки вздутые от хохота жабы, у одного из них еще и перышко в руке.

Господи Иисусе, тут и не поймешь, где хуже, во снах или в реальности — да кем же я был в прошлой жизни, что мне такое наказание!

Я не сразу понял, кто, что и главное зачем — первая мысль про Мудрого Филина, мол, мне сейчас будет крышка, причем даже не бутылочная, а от канализационного люка, большая, тяжелая и по голове. Добавкой к зрительному ужасу паршивцы подключили ультразвук со смехом, пришлось подпеть от неожиданности, чуть голос криком не сорвал, еще и подскочил, как солдат после бомбежки, контуженный на все, что только можно. И наконец-то дошло, что это всего лишь две небитые ремнем задницы — ах вы, малявки бесстрашные, ничего, сейчас Армани Коллин задаст вам трепку!

После вчерашнего болело все, и голова, и руки, и ноги, но черта с два это помешало бы мне догнать их. На стоянке я вцепился первому засранцу в плечо мертвой хваткой бульдога, и что-то ДеВи сразу стало не до хихи-хаха, он нервно сглотнул от вида моей заспанной рожи и дьявольских красных глаз. И на этот раз я так прошелся ему по ребрам, что он скорчился на асфальте, пищал девчонкой и задыхался с просьбами о пощаде, то-то же, будет знать, как со мной штуки шутить. С него хватит, подумал я, тут уже полный нокаут, а вот Тонконожка стояла за будкой Три Полоски и беспечно заливалась с нас обоих, очень опрометчиво… В один прыжок дикой кошки я оказался перед ней и проделал тот же фокус, чтоб жизнь медом не казалась, но тычки сработали вяло, почти никак — это мухлеж чистой воды, как вообще можно не бояться щекотки. Нет, она, конечно, присмирела, но просто извернулась, оббежала меня и подняла раненого собрата по паршивости, а потом обе малявки засеменили на фабрику.

Не то скрип дверных петель, не то последнее издыхание больного животного послышалось над ухом, а в окошке коморки охранника загорелись две из трех полосок лица, нижняя стала дугой, причем выпуклой частью вниз. И чего этот глупый старикан ждет, приглашения, еще и лыбится тут — сдам с потрохами лично, а про себя все буду отрицать, примерно так сильно я был зол!

— Нарушители! На фабрике! Ловите же их!

— Где это? — Он нацепил удивление, даже приоткрыл глаза на пару миллиметров. — Какие же это нарушители, когда один из них, вне всяких сомнений, ваш новый знакомый. С ним, как он мне сказал, его друг, из чего я делаю вывод: друг друга мистера Коллина — друг самого мистера Коллина (иначе в жизни не бывает), и они имеют право раскрасить его одинокое утро. Итак, разве я не прав и это не ваши друзья?

— Друзья! — крикнул я, хотя сам не понял своей интонации, там по чуть-чуть от раздражения до удивления и смеха (нервного).

Что, если мне и правда… ве… весе… Нет, у меня это слово даже не пишется в их адрес. С ними не веселье, а головная боль, а я вот ни капли не мазохист, уж простите! Плевать на этого горе-охранника — с двумя сопляками я как-нибудь и сам справлюсь, просто поймать их за шиворот, как котят, и пинком под зад.