Павшее Королевство

Все что помню, как подобрала его сломанное, бескрылое тело в руку, и произнесла его имя. Деррик.

Он шевелится.

— Не плачь, — шепчет Деррик, его голос слабеет. — Мне не нравится видеть, как ты плачешь. Ты моя любимица, — он больше не двигается.

— Деррик? Деррик!

Я произношу его имя снова и снова, и снова. Он не мёртв. Он проснется в любой момент с глупой шуткой о том, как одурачил меня и затем начнёт заплетать мне волосы. Сошьет мне новое пальто. Будет угрожать сшить мне очередное платье. Потому что Деррик бессмертный и фейри не умирают. Они живут вечно.

Деррик не мёртв. Он не мертв, он не может…

Его глаза не открываются. Его крылья не излечиваются. Его кровь стекает с моих пальцев.

Откидываю назад голову и кричу. Сила вырывается из меня, дикая, яростная и жестокая. Каждое зеркало в комнате разбивается. Стекла падают на пол вокруг меня.

После этого в комнате становится тихо. Единственный звук — это моё дыхание, хриплое и болезненное. Прижимаю маленькое тело Деррика к груди и, наконец, замечаю, что вкус его силы пропал.

Он ушел и не вернётся назад. Он не вернётся назад.

— Кэм, — задыхающийся шепот с другой стороны комнаты заставляет меня замереть.

Открываю глаза. Киаран стоит там, его глаза вернулись к нормальному цвету. Он смотрит на неподвижное тело Деррика.

Но я ничего не чувствую. Просто пуста. Тело Деррика теряет своё тепло и мне нужно… Мне нужно… Я не знаю. Не знаю, что делать.

— Кэм, — снова произносит Киаран.

С трудом поднимаюсь на ноги и собираю остатки своей силы. Физическая боль от этого очищает меня. На единственный прекрасный момент она смывает с меня горе, отчаяние. Все. Боль — это лекарство. Чувствую её в своей груди, в моих венах, в костях. В разбитых осколках зеркал, вижу, что мои волосы подняты, как будто ветер подобрал их. Мои глаза горят странным янтарным жаром чего-то не совсем человеческого, не совсем фейрийского.

Из воспоминаний доносится мрачный голос Деррика: "Пугающие глаза".

Я вытягиваю руку, и свет мелькает между кончиками пальцев. Собираю энергию внутри меня, пока моё тело не чувствует, что разрушится, как только соберет все. Держи. Держи. Я выдержу, потому что должна. Потому что не намерена оставлять его тело в этой комнате. Не собираюсь оставлять Деррика, так же, как и он не оставлял меня.

Иду вдоль зеркал, пока не нахожу маленький след от портала, который девушка открывала в лагерь Эйтинне. Он едва больше тонкого осколка, но этого достаточно, чтобы им воспользоваться. Достаточно для меня, чтобы выбраться отсюда.

Я отпускаю всю энергию и распахиваю огромную, зияющую дыру в наружный мир. Пробираюсь сквозь нее.

Когда тьма смыкается, я падаю на землю и притягиваю тело Деррика к себе. Держу его рядом с собой, там, где он всегда и был. К чему он принадлежит.

Его голос — последнее, что вспоминаю, прежде чем все становится чёрным.

"Я пожелал тебя. Я провёл два с половиной месяца, желая твоего возвращения. Чтобы увидеть один последний раз".

Перед чем?

Я до сих пор не знаю.

Глава 40.

Я просыпаюсь в тёплой постели с колющим ощущением грубого шерстяного одеяла поверх моего тела. Когда пытаюсь двинуться, боль ощущается такой агонизирующей, как будто моя кожа в огне. Чувствительная к прикосновениям, с лихорадкой и мокрая от пота. Что случилось?

Картинки проносятся в моём мозгу. Киаран, кусающий меня. Девушка с татуировками. Яркие голубые глаза Морриган, смотрящие на меня с лица Киарана. Деррик…

Деррик мёртв. Деррик мёртв. Деррик мёртв.

Внезапно горячие слезы увлажняют мои щеки. Шорох слева заставляет меня открыть глаза. Кэтрин склоняется надо мной, её длинный локон падает на мою руку.

Она плачет. Её глаза красные и влажные.

— Привет, — говорит она хриплым голосом.

— Где я? — сиплю я. Моё горло болит.

Разве это важно? Деррик мёртв.

Я отталкиваю мысль прочь и пытаюсь поднять голову, но боль слишком сильная. Все, что я могу увидеть — каменная кладка домика. Соломенная крыша. Открытое окно с противоположной стороны показывает безжизненные ветки деревьев снаружи. Они стонут, как будто дерево сгнило, опустело и готово упасть.

Над всем этим — небо, потерявшее своё сияние. Даже в пасмурные дни небо имело серебряное свечение, смешанное с оттенками чёрного и синего, чтобы размыть монотонность. Теперь оно унылого бледно-серого цвета мёртвой плоти. Как будто земля цепляется за свой последний вдох. Словно она борется, чтобы оставаться в живых и терпит неудачу. Прямо, как я.

Кэтрин отводит взгляд.

— Ты снова в лагере. Ты в безопасности. Так же, как и другие.

Не все. Деррик мёртв.

Я сопротивляюсь слезам.

— Как я здесь оказалась?

Кэтрин глубоко вдыхает.

— Мы услышали шум, словно гром. Поначалу я подумала, что, возможно, ещё больше земли откололось, но это была ты. Ты создала раскол между мирами. Ты и другие вышли, из тебя отовсюду текла кровь, и ты рухнула на землю, — она сглатывает. — Деррик… Он не пережил этого.

Деррик мёртв.

Зажмуриваю глаза.

Даже фейри умирают.

— Я не должна оплакивать его, — говорю ей. — Он должен был пережить меня. Он должен был жить вечно.

— Я знаю, — произносит она.

— Это моя вина, — мне никогда не следовало звать его на помощь.