Пазл-мазл. Записки гроссмейстера

Все мы тогда были жадные до еды, всем хотелось есть. Но все-таки стыдились смотреть в рот жующему. А Шабельник уставится трахомными зенками – и стоит. Или свернешь самокрутку, а он носом своим так дым твой себя в ноздри заглатывает. И своровать мог. Били его, судили. А прогнать куда? В каптерке-то у него ни одной портянки не пропало. Крал только курево и съедобное.

До войны я не раз бывал в Борисове. Это Минская область, райцентр. Синагог там было что-то очень много. Оттуда был реб Шмуэл Александров, бобруйский раввин, чуть не оторвавший мне ухо. А дядя Соломон почему-то считал его гением.

А вот маршал Удино сделал там гениальный ход, когда французы отступали из России. Под Борисовом французы оказались в окружении, Наполеону грозил плен. Что делать?

Удино зовет к себе десять самых уважаемых борисовских евреев на совет: где самый удобный брод через Березину южнее Борисова? Ему указывают. Маршал отпускает семерых, веля соблюдать строжайшую тайну, а троих евреев оставляет при себе как проводников или заложников, точно не знаю.

Что делают семеро смелых наших? Из себя выбирают троих, чтоб скорей известить адмирала Чичагова, командующего русской армией, о месте, где французы будут форсировать Березину.

Чичагов спешно перебрасывает армию на юг. А Наполеон переправляется севернее Борисова и благополучно выбирается из окружения.

Удино прекрасно понимал: хочешь, чтоб о твоей тайне узнал противник, доверь ее евреям. Конечно, адмирал приказал повесить гонцов: Мойше Энгельгарда, Лейбу Бенинсона и Боруха Гумпера. А Игумкера, еврейского Сусанина, расстреляли французы – он отказался быть им проводником, это еще когда они только наступали на Россию.

Зачем все эти фамилии? Не знаю зачем. А чтоб уж окончательно сбить с толку того, кто прочтет мою писанину, приведу еще показатели: в 1897 году по переписи в Борисове насчитывалось 7 722 еврея (из общего населения 15 063), из них 2 200 портных. Как хотите, но такую цифру нельзя не привести.

Шить и кроить – самое еврейское дело. И, замечу, самое мирное. Но и между мастерами иголки и нитки случаются потасовки, даже настоящие войны. Как в Праге между портняжками – чехами и евреями. Конкуренция! Спрос – предложение, качество, стоимость. Но в ход пошли доносы. В 1745 г. евреев изгнали из Праги. И что их завистники получили? Одни убытки. Разбрелись наши по всей Чехии и Моравии, стали обшивать местных жителей прямо у них, можно сказать, на дому, и те перестали ездить в Прагу. Зачем? Придет еврейчик, перешьет жилетку из брюк, пошьет что надо жене и детям да еще заберет старье.

Был такой Авраам Мандель из Протеева, торговал поношенным, перекраивал мундиры в цивильное платье. Его сын Моше открыл свой магазин. А внук Меер построил первую в Европе швейную фабрику и обшивал всю турецкую армию и еще несколько армий поменьше. В Протееве и сейчас фаб рика пошива одежды. Не удивлюсь, если фамилия ее владельца – Мандель.

Шломо Шабельник, конечно, не Мандель, но это смотря чем мерить. С ним вот что случилось...

Гебитскомиссаром Борисова назначили Фридриха-Георга фон Зауэрбаха, ненавидевшего поляков не меньше чем нас: «По моему мнению, не будет никакой пользы, если еврейская вошь будет удалена из немецкого меха, а польская останется».

И вот матерый фашист приказывает, как маршал Удино, доставить в свою резиденцию «еврейскую вошь» – и правда вшивого доходягу из гетто. Наверное, Шабельника все-таки отмыли, переодели, возможно, даже накормили, прежде чем он предстал перед гебитскомиссаром.

Фон Зауэрбах сидит за громадным столом. Перед ним – шашки.

Кстати, одно из преданий гласит, что шашки придумал герой Троянской войны Паламед. Наверное, когда вместе с Одиссеем и другими хитроумными греками коротал ночь в троянском коне. Самое место и время.

А у римлян шашки назывались «латрункули» (от лат. latro – солдат), игра считалась военной, так как напоминала сражение.

Вот и гебитскомиссару приспичило сразиться с достойным противником. Он же был чемпионом Баварии в тридцатые годы. А шашки – такая зараза! Не знаю, как немец разнюхал про шашиста Шабельника.

Кроме охранника-эсэсовца в кабинете два штатских – переводчик и международный арбитр, голландец Пауль Ван-Моос, специально доставленный из Гааги в Борисов. Матч ведь международный, можно сказать, даже межрасовый.

Условия простые: Шабельник выигрывает партию – выигрывает свою жизнь. Еще одна победа – спасает еще одну еврейскую жизнь, по своему выбору. Проигрывает – ничего не поделаешь, не повезло. Verstehen Sie? И без перевода понятно. Ничья – значит ничья. Пол-очка. Но не полжизни.

Гебитскомиссар фон Зауэрбах и чемпион спортивного общества «Унион» 1916 года Шломо Шабельник сыграли десять партий. Результат 1:8 (две ничьих) – ясно, в чью пользу.

Ван-Мооса я увидел, когда встречал Бобби Фишера с его сумасшедшей мамочкой в самый первый его приезд в Москву. Фишер, конечно, гений. Все остальное не важно.