Печаль Алконоста

 ...Аниретаке оказалась и решительней, и более ответственной. Она встретила своего Йегреса и решила, что только ему она может довериться, только с ним она свяжет свою жизнь. Пять миллионов лет назад Аниретаке знала, что надо делать...

 Я же предала свою любовь. До первого случившегося мужа... Должна была помочь кому-то, в прошлом бывшим инквизитором, отрабатывать свою карму. И почему же я? Он был изначально чужим мне человеком. Влюблённости и страсти не надолго хватило. Я повезла его в Ильинку...

 Он не вписался в её красоту. Ходил уныло, как гусак, за мной по берегу реки, брезгливо смахивал муравьёв с тела... Топтал травы, по которым я так тосковала в асфальтовом плену большого города. И не понимал, что я тут хочу найти. Или вспомнить?

 Я хотела, чтобы Сергей увидел меня. Я хотела увидеть Сергея... А мой супруг не понимал... Я должна была отрабатывать его карму. И я отрабатывала. Честно, не допуская мысли ни о ком другом... Сергей? Да, Сергей был впаян в моё сердце и являлся моей частью. Не могла же я без сердца жить...

 Я привела своего мужа на кладбище, чтобы показать его бабушке и деду. Он согласился пойти только ради меня. Шёл, как долговязый журавль, высоко поднимая ноги, чтобы, не дай Бог, не наступить на колючку. Он был чужим здесь. Он был чужим в Ильинке. И в Калаче тоже. А потом оказалось, что и для меня он чужой человек. Хороший, плохой, добрый, злой, но бесконечно, космически – чужой...

 Чужой... Я долго-долго этого не понимала. Пыталась достучаться. Докричаться... Доплакаться... Доистерить... Бесполезно. Чужому человеку всё безразлично. Он оказался отсохшей веткой на дереве рода моего деда. Черенком, который не смог прижиться. И он в этом не виноват. У него другая группа крови. Не ильинская, не Абрамова...      

 ...Мёртвые, когда были живыми, уже внесли свою лепту в историю людского племени. Теперь живым её продолжать до тех пор, пока не прилягут тут же, рядом с теми, кто их ждёт. И развиваться история человеческих отношений будет в иных измерениях. Возможно, что наша смерть здесь – это рождение там. Ведь наши ушедшие предки ждут своих потомков. И разве не похожи эти ожидания на ожидание ребёнка? Кто знает, не развивается ли там, на том свете, наша жизнь в обратном порядке? Умирая здесь, мы рождаемся там. Живём в ином измерении, ходим в школу, учимся в университете, торопимся по утрам на работу в переполненном транспорте, делаем карьеру или безвольно плывём по руслу Реки Времени – куда вынесет. И так до той самой смерти. А потом здесь опять чья-нибудь жена, или не-жена, вновь нас рождает и становится для нас самым дорогим человеком – мамой...

 Получается ли у вновь рождённых опять выбросить свой зелёный листочек на своём родовом дереве? Или нас прививают на ветви иных, незнакомых родов? Как сделать такую зарубку в памяти, чтобы она напомнила нам о наших корнях? Я пробую поставить «печать алконоста» на своём дереве...

 ...Вот тут и настало время вспомнить наше родовое дерево. В глубь веков теперь, к сожалению, не влезешь – к самым глубинным его корням, но по стволу его и по кроне можно вскарабкаться. Дерево, оно ведь тоже в земле такую же крону из корней имеет, как и на свету из живых зелёных ветвей. А корни-то должны быть тоже живыми, чтобы род – дерево – не усохло. И только наша память делает прошедшее живым, возвращает всё на круги своя.

 И был Абрам, сын Антона и Анастасии, с женой своей Верой, Иоанновой дщерью. А от них пошёл род Конона. Это уже мой прадед – Конон Абрамович Косенко.

 Никто не может сказать, когда же Конон, а может, ещё и Абрам, поставил в Ильинке этот дом и огородил этот двор, занял пустошь под сад и огород. Кто-то из них двоих посадил в огороде грушу... Просто, взял и закопал вяжущий, сводящий скулы, маленький лесной плод. А может, горе-садовник какой обманул нечаянно, подсунув саженец. А могла и птица алконост занести семечко в помёте...

 Дерево было престарелое, много старше хозяйки его родного сада, оставшейся теперь в одиночестве тётки моей, Антонины. Как эта грушка попала на клочок земли возле сливовых зарослей, не понятно. Но когда ещё отец отца Антонины Ивановны, дед Конон Абрамович, заметил грушевый росток, то огородил его жердочками, чтобы ненароком не наступить. А грушка росла себе и росла, дичилась и дичилась на чужом огороде. И никто на неё особо внимания не обращал. Только как-то стал росточек стройным деревцем. По весне вместе с нежными зелёными листиками появились белые миндально пахнущие звёздочки цветов.

 – Глянь, як наша невестушка принарядилась, – удивился старый Конон, и указал на стройное деревце жене своей, Наталье.

 А Наталья набрала в лохань воды и полила грушу.

 – Може ж, шо толковэ получиться з неи...