Печаль на двоих

— Я спросила: вы уже разговаривали с отцом Марджори Бейкер? — нетерпеливо переспросила Селия.

— Боюсь, что это невозможно, — ответил Пенроуз, и по выражению ее лица догадался, что Селия его правильно поняла.

— Неужели он тоже умер?

— Да, его тело нашли одновременно с телом дочери.

— У Мотли?

Пенроуз кивнул, и Селия погрузилась в задумчивость.

— Еще одна жизнь разрушена этим давним преступлением, — проговорила она наконец. — Если бы Амелия только знала, как далеко распространится это насилие… Можно мне задать вам вопрос? Его тоже убили?

— Я пока еще я не имею права об этом говорить. — По ее ироничному взгляду было ясно: Селия догадывается, что означает его ответ, но вслух она не сказала ни слова. — А Джейкоб Сэч узнал вас, когда вы его увидели?

— Насколько я понимаю, он меня даже не заметил. Джейкоб был настолько увлечен разговором с мисс Бейкер, что, казалось, вообще не замечал, что вокруг него происходило.

— А Марджори когда-нибудь давала вам понять, что знает о прошлом своей семьи или о вашей связи с этим прошлым?

— Нет. Она обычно говорила о погоде или о гала-представлении, задавала массу вопросов обо мне самой, но, по-моему, это было не более чем профессиональное любопытство. — Она улыбнулась. — Вы, инспектор, вряд ли знаете, что у парикмахеров и портних существует некий этикет, требующий, чтобы они проявляли интерес к своим клиентам. Это создает впечатление, будто мы в их жизни играем какую-то роль, и сглаживает чувство неловкости от неизбежной интимности нашего общения. Мисс Бейкер это прекрасно удавалось — она всегда была дружелюбна, и ее интерес к мелочам жизни никогда не выходил за рамки благопристойности.

— И вы ей тоже ничего не сказали?

Селия смерила его ледяным взглядом:

— Разумеется, нет.

— Но кто-то, очевидно, ей сказал.

Бэннерман пожала плечами.

— Тут я вам ничем не могу помочь. Возможно, ее отец и проговорился — он явно по-прежнему крепко пил. А ее мать жива?

— Жива.

— Она, наверное, тоже ничего не знала. Не могу поверить, что он, вступая в новые отношения, был до конца откровенен.

— Наверное, нет. Правда, у меня создалось впечатление, что они женаты уже очень давно. Из их восьми детей Марджори — младшая. Как бы то ни было, теперь стало понятно, в каком направлении нам надо вести расследование, так что спасибо за информацию. Конечно, Марджори могла что-то узнать и в тюрьме, ведь в «Холлоуэе» слухи, наверное, живут дольше обычного, верно?

— Пожалуй, вы правы, — согласилась она, хотя, похоже, до нее не сразу дошел смысл его слов. — И думаю, что никто не может навсегда исчезнуть: вряд ли даже Джейкобу Сэчу удалось замести все следы.

Замечание ее было как нельзя к месту.

— А за все эти годы вы никому ни разу не сообщили его новое имя?

— Никогда. Как я могла выдать чужую тайну?

— У вас даже не было соблазна направить по нужному пути Джозефину? — спросил Пенроуз и тут же подумал, что писательница, наверное, отдала бы все на свете, чтобы хотя бы пять минут побеседовать с Джейкобом Сэчем. — Она сказала мне, что вы ей чрезвычайно помогли.

— Все эти истории, инспектор, не для романов. Вам-то, я думаю, более, чем кому бы то ни было, известно, сколько грязи остается после преступлений. И это не тема для развлекательного чтива.

— Мне не показалось, что Джозефина стремится к развлекательности.

— Возможно, и нет, но ее раскопки уже привели к скандалу между мной и леди Эшби, и вряд ли хоть одна из нас чувствует себя счастливее, узнав теперь больше того, что знала прежде. Я уверена, что намерения Джозефины самые что ни есть благие, — добавила она, и Пенроуз едва удержался, чтобы не напомнить ей выражение о камнях и стеклянном доме, — но то, что она делает, неправильно.

— Даже если это помогает людям смириться с тем, что с ними произошло? Я понимаю, вам хочется, чтобы определенные события остались в прошлом, но ведь когда хоронишь прошлое, то, умалчивая о преступлениях, нередко наносишь ущерб их жертвам. И это не лучший путь к утверждению справедливости.

Селия фыркнула:

— Инспектор, когда вы в последний раз читали детективный роман о справедливости?

— Боюсь, что этот вопрос надо задать моему сержанту — он их читает намного чаще, чем я. Однако думаю, он скажет вам, что роман «Глазок для просмотра порнографического шоу» [12]намного ярче представил недостатки судебного процесса «Томпсон и Байуотерс», чем все протесты, вместе взятые.

— Так вы считаете, что публику надо поощрять к чтению для упрощения сложных вопросов? — Она укоризненно покачала головой, и Пенроузу вдруг подумалось, что это не ей, а ему не хватает юридического опыта. — Так или иначе, но сейчас, когда прошлое шквалом обрушилось на настоящее, вам, возможно, удастся остудить ее пыл.

— Джозефина поступает так, как считает нужным, — с вежливой улыбкой сказал Пенроуз, с трудом скрывая раздражение.