Печаль на двоих

— Ну да. Прости, я не должен был о них упоминать, но решил, что ты уже и так об этом знаешь.

— Я ничего не знаю про анонимные письма. Селия сказала мне, что речь идет о воровстве.

— Да, и воровство тоже, но ты права — к нам такого рода дела не относятся. Однако мерзкие письма людям с положением и репутацией — это уже совсем другая история. Жена главного констебля тоже член вашего клуба.

— А что же мерзкого в этих письмах?

— Ну, правильнее было бы назвать их злобными. Речь в них не идет о насилии или угрозах, но они ранят людей в самое больное место, да так искусно. Подобные письма получили уже четверо из сотрудников клуба и членов совета, включая и саму мисс Бэннерман.

— А письма эти посланы предположительно членом клуба или кем-то из посторонних?

— Мы этого пока не знаем, и я не могу вдаваться в подробности, но из писем явствует, что тот, кто их писал, хорошо знал тех, кому они адресованы, и выбор жертв был не случаен.

— Неприятная история. Селия сказала мне, что между медсестрами и остальными членами клуба существуют какие-то трения. Интересно, эти письма как-то с ними связаны?

— Возможно. Но тебе волноваться не о чем — обычные члены клуба писем не получали, только те, кто участвует в руководстве. Ты ведь ничего такого не получала?

Джозефина решила ничего не скрывать:

— Ничего такого не было… только какая-то загадочная гардения, и тот, кто ее послал, скрыл свое имя.

— Что?! — воскликнул Арчи с наигранным возмущением. — Кто-то посмел приветствовать твое прибытие в Лондон раньше меня?! Ну ничего, я уже бегу за букетом.

— Подожди хотя бы, пока гардения завянет: моя комната для цветочного магазина слишком мала. — Джозефина допила вино. — Я, пожалуй, пойду. Уже поздно, а завтра придется все утро провести в Британском музее.

— Я провожу тебя, если, конечно, ты не хочешь ехать на такси.

— Нет, давай пройдемся.

Они вышли на улицу и двинулись в сторону Лестер-сквер. Джозефина взяла Арчи под руку и с удовольствием отметила, что независимо от того, сколько времени они не виделись, рядом с ним ей теперь находиться легко. А ведь так было далеко не всегда. Когда возлюбленный Джозефины, ближайший друг Арчи, погиб в битве на Сомме, Арчи винил в этом себя. И последующее его отдаление, и невозможность настоящего понимания друг друга еще раз доказывали, что война еще долго продолжает ранить тех, кому удалось ее пережить. Джозефина знала, что их отношения никогда не будут простыми — ни ей, ни ему такие отношения небыли свойственны, — но они научились с этим мириться и полагались на взаимную честность и то понимание, которого ни в ком другом не находили.

— Интересно, почему Селия ни словом не обмолвилась об этих письмах? — спросила Джозефина, когда они проходили мимо запоздалых гуляк на Пиккадилли.

— Наверное, для нее нет ничего более зловещего, чем потеря репутации клуба. Не забывай: ты не только ее знакомая, но и член этого самого клуба. А зачем волновать их, этих членов? Благополучие клуба — ее забота, а его члены платят деньги за охрану своих личных интересов и за то, чтобы их жизнь не становилась всеобщим достоянием. Селии меньше всего нужно, чтобы подобного рода новость разнеслась по всему свету, особенно учитывая предстоящее на будущей неделе гала-представление. Уж оно-то привлечет к себе внимание публики — можешь не сомневаться.

— Ты ведь со мной на гала-представление пойдешь, правда?

— Конечно, пойду, хотя меня уже от него тошнит. Когда бы ни увиделся с Ронни или Леттис, ни о чем другом говорить с ними просто невозможно.

— Для клуба это невероятная удача — заполучить Ноэла и Герти,[2] не говоря уже о том, что «Сегодня вечером в восемь тридцать» в Лондоне еще никто не видел.

— Кажется, какая-то родственница Ноэла член «Клуба Каудрей»?

— Его тетя. Ноэл согласился прийти к нам из-за нее, однако при условии, что часть собранных денег пойдет на «Актерский приют». Он глава приюта и, судя по всему, относится к своей должности всерьез. Полагаю, это станет очередным камнем преткновения — медсестрам теперь денег достанется еще меньше.

— Может получиться весьма забавный вечер: благотворительность, из-за которой люди готовы перегрызть друг другу глотки, анонимные письма… Это, пожалуй, позанятнее Ноэла в очередной сочиненной им для себя лакомой роли.

Джозефина игриво хлопнула Арчи по плечу:

— Пожалуйста, не изображай из себя циника. Мы ведь смотрели с тобой «Частную жизнь», и тебе эта пьеса очень понравилось. Больше того, я помню, как после спектакля, на вечеринке, когда с тобой заговорила Герти, ты просто онемел от благоговения, и мы все слышали, как гремели кусочки льда в ее бокале, который она попросила тебя подержать.

— Хорошо, хорошо. — Арчи поднял руки, сдаваясь, и они ступили на Кавендиш-сквер. — Я действительно питаю слабость к мисс Лоуренс, но на вечере постараюсь держать себя в узде. — Они остановились у входа в клуб. — Послушай, я пока не знаю, буду ли свободен в выходные, но мне бы хотелось с тобой повидаться. У тебя уже есть на эти дни планы?