Печаль Танцора

- Зверь может вернуться. Сказал, мы еще свидимся.

- Он ска... - Дорин застыл на месте. - Ты вышел на дуэль с Проклятием Квона? С Людоедом?

Парень обводил затуманенным взором горизонт, потирая грудь. - Мы сражались всю ночь.

Дорин откровенно рассмеялся, скаля зубы. "Похоже, думает, что я поверю". - Учись сдерживать ложь, дубина. Никто не выживал, встретившись с ним.

Взгляд собеседника был мрачен. - Мне плевать, что ты думаешь. Я знаю истину... и мне довольно.

"Истину? Религиозный тип. Наверное, фанатик. Вокруг него мертвецы. Может, его ранил другой охранник, когда он решил сбежать. Теперь придумывает более веселую историю". Дорин продолжал отступать. "Ну, пусть изобретет иную. Подумать только, клянется, что свиделся с Рилландарасом!"

- Я запомню тебя! - закричал вслед ему парень. - И оскорбления мертвым!

Дорин уже пробирался сквозь высокую траву. Последний взгляд назад показал, как охранник роется в рассыпанном добре, поднимает на ноги мертвую девочку.

Он отвернулся, качая головой. Оскорбления? Откуда этот тип? Настоящий провинциал. Он встал лицом к востоку. Два дня пути до Ли Хенга. Наверняка там он встретит настоящую гильдию ассасинов, его умения будут приняты достойно.

И там он найдет выскочку, мага из Даль Хона, и накажет за... за... Он замедлил шаг, бросив озабоченный взгляд на курящееся поле. "За оскорбление?"

 Дорин вырос в Тали и отнюдь не был наивным парнем с фермы. Но, хотя его город на побережье был куда больше Ли Хенга, он отличался широким разбросом множества кварталов и районов. Ничего подобного знаменитым титаническим укреплениям. "Прочен как стена Хенга", говаривали даже в Тали и столице соседнего Квона, успешно и не очень распространявших свою власть на целый континент.

Весь последний день путешествия по торговому тракту эти стены высились над равнинами сетийцев, будто далекий горный утес. Или как огромная бородавка, сказал себе Дорин, не готовый отдать чужому городу дань еще не заслуженного восхищения. По сторонам колосились поля, в садах зрел щедрый урожай. Телеги с овощами, стада спешивших на бойню овец и свиней заставляли его сходить с дороги и уворачиваться.

Во многих полях виднелись груды камней, что его удивило. Он нагнал девушку с голыми, натертыми плечами; широкие корзины качались на коромысле, в них доверху были навалены коровьи лепешки.

- Эти груды камней в полях, - спросил он. - Зачем они?

Девица вздрогнула, выпучив испуганные оленьи глаза, почти не различимые среди нечесаных волос. Юная, удивительно юная для столь тяжкого труда.

- Камни..? - повторил он.

- Вы ж нездешний, - проговорила она протяжно, как все хенгезцы.

- Да. - Он не сказал, откуда родом. На деле, он был очень рад тому, что происхождение его трудно угадать: кожа среднего оттенка, не такая темная, как у дальхонезцев, и не оливковая, как у талийцев и канезцев. Не отличался он также излишней волосатостью и грузностью, как уроженцы Гриза и Анты.

- Прыг-дыры, - сказала она.

Он приблизился, поморщившись от вони. "Коровий свежачок, точно". - Прости?

Девушка боязливо глянула на окрестные поля. - Прыгайте туда, если он идет. Прячьтесь внутри.

А. Он. Зверь-человек. Рилландарас. Целое общество под осадой. Отсюда и эти стены. Всего лишь одна большая прыг-дыра. Вот теперь все видится в должной перспективе.

- Благодарю, дитя. "Дитя? Я сказал это?" Он сам едва старше. - Прошу, расскажи: зачем этот навоз? Что с ним делают там, в городе?

Густые черные брови полезли ввысь от нескрываемого удивления. - Как? Ну, его жгут. Вы ж не видели тут слишком много дерев, верно?

Жгут? Будто топливо? И на нем готовят? О боги, как мерзко...

Он обогнал девушку. "Дитя", кажется, вырвалось из симпатии. Он сочувствовал ей за тяжкую, изнурительную работу, он почти видел вероятного покупателя: старый, жирный, пялится на нее и говорит, что готов набросить пару грошей, если будет... сотрудничать. А она, отчаянно желая облегчить тяготы родителей, соглашается.

Разве можно не посочувствовать такой бедности?

Но иной, более циничный голосок предложил второй сценарий: расчетливые мать и отец отлично сознают, что ждет дочку номер четыре, но гонят ее безжалостно, предвкушая щедрые доходы от уступчивости. Как знать, где он точнее угадал истину?

Или ни так, ни эдак. Возможно, дочка сама выбила себе такую работу и, едва избавившись от пахучего груза, станет бродить по хлопотливым улицам города, удивляясь, вдохновляясь, жалея, что вырвалась лишь на денек.

Кто знает? Не он.