Печальные песни сирен

— Не знаю, — призналась она. — Я не принадлежу к ученому миру. Медики говорят, что не уверены, удастся ли им воссоздать специфическую атмосферу различных карманов. Более того, следовало бы построить психиатрическую больницу, в которой каждая камера представляла бы собой герметичный кессон, и подавать туда специальную смесь. Все это требует огромных расходов.

Лиз умолкла, во рту у нее пересохло. Неподвижно лежа на матрасе и сейчас еще больше напоминая бледную куклу, Гудрун злорадно посматривала на нее. Лиз догадалась: та позволила ей говорить, надеясь получить удовольствие, когда она запутается. Теперь бандерилья может вонзиться в любую секунду. И Лиз не ошиблась…

— Это — «приемлемая» официальная версия, если можно так выразиться, — тихо произнесла перепачканная девушка, — а я полагала услышать от тебя правду… настоящую, не ту, что распространяют мэр и кретины из Интернета.

— Какую правду? Другой я не знаю!

— Ты читала отчет комиссии. Вендель-Бомански о катастрофе?

— Как и все.

Гудрун наморщила носик, сделав свою любимую гримасу.

«Эту мимику она переняла у Наша, — поняла вдруг Лиз, и сердце у нее сжалось. — Боже мой! А я сначала и не сообразила, что каждый из ее жестов скопирован у Наша. Сознательно?»

— Отчет… — презрительно бросила Гудрун, — это чистая фальсификация. Так же считает и один журналист, которого я встретила два года назад. Он прятался в канализации, ему было страшно. Похоже, он разгадал трюки, крайне стеснительные для городских властей. Не понимаешь?

— Нет…

— Худшее в тебе, Лиз, милая, это искренность. Хочется спросить: как это ты, такая наивная, стала полицейским?!

— Ну и что?

Гудрун осторожно приподнялась на локте.

— Метро служило прикрытием для чего-то. — Она отчеканивала каждое слово. — За подземкой, знакомой всем, скрывалась вторая. Военная база, быть может. Пусковые шахты. В ходе неудачных маневров секретный лабиринт взорвался, отчего река проникла в галереи. Не гнилой воздух помутил разум уцелевших. Только радиация… Если поднять их на поверхность, всегда найдется умная голова, которая заметит, что на самом деле они подверглись мутации! Да, ты хорошо расслышала, Лиззи: это мутанты, а не люди, отравленные гнилым воздухом!

Лиз пожала плечами. Она наизусть знала эти мистификационные штучки баснописцев из Интернета.

— Радиация, — вздохнула Лиз, — это бред! Ее давно бы уже обнаружили. Хочешь, чтобы тебе поверили, говори лучше о боевых отравляющих веществах…

Когда она произносила эти слова, в голове зазвенел тревожный сигнал. Гудрун щелкнула пальцами, глаза ее заблестели.

— Верно! — торжествующе воскликнула она. — Нервно-паралитические газы, складированные под городом. Достаточно малейшей ошибки, и бу-ум! Утечка скопилась в знаменитых карманах, годных для дыхания, изменив психологию выживших. А ты не плохо рассуждаешь, когда постараешься!

Лиз встала. Она зря теряла время. Гудрун совсем не изменилась. Она навсегда останется инфантильной, с умом, испорченным маргинальной философией, которую впитывала в себя с четырнадцати лет. Чего ради тратить время на измышления этой маленькой камеи? И все же, застегивая плащ, Лиз констатировала у себя резкое учащение пульса.

— Уже уходишь? — огорчилась Гудрун. — Жаль, у нас есть, что сказать друг другу. Хочешь, чтобы я поговорила с тобой о Наша? Я знаю о ней такое, что тебе и в голову не приходило. Я преподала бы тебе несколько уроков по вечерам, чтобы пополнить твое образование. Это было бы проще сделать, если бы я поселилась у тебя. Здесь мне все осточертело.

— Согласна, — импульсивно бросила Лиз. — Ты знаешь, где я живу?

— Да.

— Приходи завтра вечером.

Лиз повернулась с неприятным ощущением, что ее обвели вокруг пальца. Но очень уж соблазняла ее наживка. Гудрун прожила с Наша три последние года ее жизни. Три необычных года «черной дыры», во время которых Лиз видела сестру лишь издалека… очень, очень издалека.

— Приходи завтра вечером, — повторила она, подходя к двери и осознавая, что потерпела поражение.

— Насчет жратвы не беспокойся! — крикнула вдогонку Гудрун. — Мои запросы невелики. Наша и я любили одно и то же.

Лиз проделала обратный путь в состоянии сомнамбулизма. Постоянно вспоминались мимика Гудрун, ее жесты, манера склонять голову на левое плечо, прищуривая глаза.

«Ею будто овладел фантом Наша, — сказала она себе, подавляя дрожь. — Они словно наложились друг на друга…»

Лиз заметила, что пассажиры автобуса исподтишка поглядывают на нее, и поняла: должно быть, у нее вконец потерянный вид.

«Опомнись! — приказала она себе. — Гудрун всего лишь маленькая потаскуха. Не исключено, что она постарается соблазнить тебя. Гудрун знает, что, став двойником Наша, будет иметь перед тобой преимущества… и извлечет из этого выгоду».

Повесив нос, провожаемая взглядами пассажиров, Лиз вышла из автобуса.