Печальные звёзды, счастливые звёзды

— Надо же — люди, — снова забормотал он. — Столько всего могут. А не могут порой выбрать единственно для них нужное. Знали бы, на что способны… На чудеса же почти! Вот даже время повернуть вспять… теоретически. Хотя это к лучшему. Умели бы сами, без волшебства — небось, пробовали бы до бесконечности, перебирая вероятности в поисках подходящей.

Дед Мороз никак не мог понять, почему бы не писать жизнь набело с первого раза? Не всем дается шанс что-то изменить. Не всем. И не всегда.

А порой — ничего уже и не исправить.

Единственная вероятность

— Маш, ну не романтик я, ты же знаешь, — улыбнулся Даниил, в глазах озорно заблестели огоньки. Стало светло и радостно, словно в комнате гирлянду новогоднюю включили.

— Знаю, — ответила она. — Знаю. Обойдемся без ёлочки.

Они сидели на диване, Данька обнимал Машу, и ей не хотелось шевелиться. Ничего не хотелось. Она крепко держала его за руку, словно боялась, что тот убежит. Или исчезнет. Данька — о, чудо! — отключил мобильник, и никто не заявился в гости.

— Я никому не сказал, что вернулся сегодня, — объяснил он девушке. — А то житья бы не дали.

Маша большую часть вечера слушала и слушала, почти ничего не говоря, лишь смотрела на любимого, дорогого и такого родного, внимала каждому слову и таяла от тепла его взгляда. Ради этого стоило ждать. А потом, когда Данька стал расспрашивать, как она провела последние дни года, рассказала всё. О работе, о том, что хочет взять отпуск за свой счёт, именно посреди зимы, о том, как была Снегурочкой, о том, как приятно радовать детей, как иногда легко сбываются желания — ну, что стоит поинтересоваться у ребенка, чего бы ему хотелось, а потом тихонько отдать подарок Деду Морозу или Снегурочке. Не обман же — чудо… О том, как она устала, просто устала, и как ждала его, Даньку, и как рада, что он приехал и сейчас — тут.

Только о том, что тосковала ужасно, промолчала. Не надо его расстраивать.

— Знаешь, Маш, в следующем году, думаю, многое изменится. Правда, мне какое-то время придется провести в командировках… в январе.

— Ну так остановись? Прекрати эту гонку, Дань… пожалуйста. Так невозможно. Совсем… невыносимо.

— Не могу. От меня слишком многое и многие зависят.

— А я?

— Но ты же есть.

— Я есть…

«Просто есть, — хотела сказать Маша, — как стол, как стул…»

Но Данька успел произнести:

— Бедный мой Мышонок.

И поцеловал — нежно, тихонько. Девушке показалось, что она растворяется в ласке. Было тепло и счастливо. Желание говорить колкости исчезло. Вместо этого через несколько минут, прижимаясь к нему так сильно, как только могла, произнесла:

— Что ты хочешь на Новый год? Что будешь загадывать?

— Чтобы всё разрешилось, стало полегче, правда. Чёрт, Маш, я и сам устал. Ты не представляешь, как. А ещё кажется, если остановлюсь, то это буду не я. Но… Переживём январь, а там… будет видно. Мой ты Мышонок…

Он обнял её крепче и продолжил:

— Как ты меня терпишь, я не знаю. Но вот что, Маш…

— Что?

— Я тебя люблю.

— И я тебя, — прошептала она и уткнулась носом в плечо. — Ты лучше всех.

Последние слова Маша произнесла, обращаясь к Данькиной рубашке, прижимаясь ухом к груди и слушая, как мерно бьется его сердце. Тук-тук… тук-тук… почти как часы. Его сердце. Её сердце.

Почему-то казалось, что у них впереди очень-очень много времени. Общего. На двоих.

Даниил думал о том, что Машин отпуск за свой счёт как нельзя кстати. Если всё пойдет как надо, то на весь февраль они укатят отсюда куда-нибудь. Всё равно куда, лишь бы подальше от суеты, от всего и всех… побудут вдвоем. Работа подождет. Никуда не денется. В конце концов, он много сделал, закончит в январе — имеет право отдохнуть.

И в этой вероятности у Даньки было кольцо в кармане в бархатной коробочке. И снова он не сделал то, что хотел. Зато новогоднее чудо всё-таки произошло — в этой, последней и единственной реальной вероятности Данька думал о том, что он на самом деле любит Машу — ужасно любит. И он никому её не отдаст. Правда, вроде никто и не собирался отбирать… но у него было чувство, что он терял Машу за последние несколько часов трижды.

И больше не собирался.

Где-то в городе по одной из улиц шествовал высокий старый человек в красной шубе до пят. У него была длинная белая борода и седые волосы, выбивающиеся из-под залихватски заломленной на бок шапки.

Он знал, что тут, неподалеку, живут ещё несколько человек, которым никак нельзя без новогоднего чуда. Сегодня можно и со временем пошалить, и вероятности перебрать… сегодня всё можно. Только люди… они всегда решают сами. Просто покажешь им парочку вероятностей, глядишь, и выберут единственную.

Мужчина шёл по завьюженным улицам, отмеряя каждую пару широких шагов взмахом серебряного посоха. Его удары о замёрзшую землю были почти не слышны — терялись в мягком глубоком снегу. Снег валил с неба, снег был вокруг, везде — на деревьях, на крышах домов, на капотах машин и на плечах Деда Мороза. Самого настоящего.

Улыбаясь в белоснежные усы, по городу шёл Дед Мороз.

А вьюга заметала его следы.

Елена Есакова