Печать души

Потащил за собой свою же жену,

Но в спальне он запер её лишь одну.

«Моя госпожа, мне Вас искренне жаль.

В мою душу вошли тоска и печаль,» –

За дверью услышала голос Хаура:

«Зачем согласилась? Какая ж ты дура».

Ульяна хотела на это ответить…

Но какой уже толк дерево метить?

Сев на полу, опёрлась на дверь.

Что ж ожидает в жизни теперь?

Прочь удалились за дверью шаги.

В голове были мысли когда-то: «Беги!»

Теперь точно осталась Уля одна.

Одиночество съест, как и тогда.

Очерствела душа… Отвернулся народ:

«Королева презренна! Про́клятый род!»

Ульяна молчала, слушала всех.

В ладони захлопала: «Это успех!

Презренные люди, не видите вы,

Что для вас утопила свои я мечты!

Таос был прав. Недостойные вы

Быть палачами моей головы».

Вражеский муж ехидно смеялся,

С ситуации сильно он забавлялся.

Королева сама хочет им мстить

Из чаши хрустальной крови испить.

X

Таос был рад исходу такому,

Хоть представлял это он по-другому.

Уля план мести тайно писала,

Ярко себе смерть других представляла.

Желанье Ульяны немного погасло,

Мести хотела не так уже страстно,

Умерился пыл, спустив на бумаге.

«Нет в сердце моём даже отваги».

Горько вздохнула, закрыла глаза:

«Я будто из сказки та стрекоза.

В горе своём виню других я людей,

Хотя ближе ко мне находится змей.

Нельзя забывать о клейме на душе,

Хоть всё равно мне как-то уже,

Но эта принцесса будто бы демон,

Дочь Сатаны без всякого тела».

В хаосе мысли. И снова вздохнула.

Она за столом бы так и уснула,

Однако сказал кто-то ей за спиной:

«Вопрос я задам очень простой».

Тихо сидела она за письмом.

«Мстить собралась уже ты потом?

Ввергнуть не хочешь в смятение их?

Даже слуга твой как-то притих.

Быстро слова ты свои забываешь,

О жизни реальной ничего ты не знаешь,

В роскошном дворце принцесса живёт

И жизнь твою чужак заберёт.

Я сделаю всё, чтоб ты не забыла,

Слабость свою во всём ты винила.

У тебя нету власти царских кровей,

Не превзойти тебе прежних царей.

Противиться мне не сможешь теперь

И гневный свой пыл немного умерь.

Уже долгое время моя ты жена

И сына родить мне ты должна».

Ульяна вскочила, держа наготове

Письменный нож. Ей это не внове.

Таос на это лишь посмеялся,

Но вдалеке он всё же держался.

Она понимала — это ей не поможет,

Горечь обиды в душе её гложет.

Возник вновь в судьбе иной поворот,

Но путь оказался снова не тот.

Выбитый нож. Ульяна на ложе.

Противилась дальше. Но всё же

Королева была мужчины слабее

И от сознанья не стала сильнее.

Слёзы в глазах и боль в пояснице,

Кровь от потери уже на тряпице.

Свершилось насилие над бедолагой

И вновь она стала в жизни салагой…

XI

С принцессой Хаур рядом всегда,

Не мыслил он бунтовать никогда,

Не думал вставать против короны…

Сердце изранили всхлипы и стоны.

Смог бы кто такое предвидеть?

Хаура другая сумела обидеть.

Не видела Уля чувств чужих.

Он ведь слуга. А она из других.

К ней он любовь прятал в себе,

Следовал молча за ней он везде,

Рад был слуга и взгляду простому,

От касания к ней впадал он в истому.

Конечно, он знал о пункте одном.

Послали к Ларавии его на поклон,

Жениться был должен позднее на ней.

«Об этом не думай. Даже не смей.

Ты всего лишь слуга. И всё.

К этому плюс только одно:

Предан ты будешь только ко мне.

А если же нет — достану извне».

Прошёл разговор очень давно

И Хауру на это было равно,

Не хотел исполнять этот приказ,

Даже если королевский указ.

Отцы заключили акт за детей,

Оформили брак между семей,

Хаура послали к девчонке под бок:

«Должен жениться точно ты в срок».

Ларавию он не любил никогда

И волновался о ней лишь иногда,

Но поменялось всё в одночасье…

И он пожелал капельку счастья.

Однако любимой слышит он крики

Каждую ночь и рассыпаются блики

Стёкол разбитых… А после всегда

В спальне она остаётся одна.

Больно Хауру подобное видеть,

Но он не желает Улю обидеть,

Чужая душа ему стала родной…

Сжимается сердце под этой тоской.

Однако теперь у них разные цели,

Многое сделать они не успели,

Королева теперь под властью тирана

И она, конечно, жестокою стала.

Этот слуга намерен восстать,

Народа мятеж на корону поднять,

Справедливость пора потянуть на верха,

В этом деле нет ни капли греха.

Знает, что любимую он навсегда

В жизни своей потеряет. Тогда

Остановить никто и не сможет…

Боль и вино душу тревожит.

XII

Цели сменились, взгляды другие.

Друг другу супруги стали чужие.

Носит ребёнка под сердцем Ульяна,

Нету лекарства от такого изъяна.

К дитю изначально была нелюбовь,

Из тела её иногда капала кровь,

Но лекарь ребёнка всё же спасал

И голову он королю не склонял.

С тростью мужчина часто ходил:

«Фруктов немного тебе я купил.

Давненько Хаур был у меня,

О тебе волновался. Как и всегда.

О здоровье твоём он задавался,

Сказал, что слугой не оправдался,

Также сказал — вы будто чужие

И взгляды у вас совершенно другие.

Я к чему говорю? Лучше скажи

Старикашке ты прямо, но не греши

Ложью упрямо, я ведь пойму.

Скажи, ты любовь испытала к нему?»

«Я верно ослышалась. И почему

Этот вопрос не зада́л ты ему?

Поднимает мятеж против меня

И новость пришла от короля.

Предан он мне? Я не поверю.

Измену его в крови я измерю.

Иль королю он вздумал платить?

Иль как-то вину свою искупить?

Про любовь начал ты зря разговор,

На моей-то душе лежит иной уговор.

Я народу от сердца пыталась помочь