Печать Джа

За окном замелькал ставший привычным ночной пейзаж: залитые светом фонарей дома, прогуливающаяся публика. Полноводный поток жизни бурлил, и ни что не могло нарушить его течение, в том числе несколько трупов, оставленных в гостином дворе. Слишком незначительное событие для крупного города.

Повозка свернула на боковую улочку, и брат Серафим задернул шторку.

— Дай ему что-нибудь, — кивнул он в мою сторону.

Изакис нагнулся и извлек из-под сиденья ком тряпья, по итогу оказавшийся старым одеялом.

— На вот, прикройся.

Я послушно закутался в теплую ткань, пропахшую прогорклым маслом, один нос остался снаружи. Тело принялся бить озноб: нет, не от холода — все дело в обыкновенном отходняке. Напряжение ушло, вот руки-ноги малясь и потряхивало.

Из-под надвинутого одеяла я уставился на хмурые физиономии чернецов. По всему выходило, что убивать меня не собирались. Брат Изакис даже не соизволил свой нож достать, но мой конфисковал, припрятав в одну из многочисленных складок одежды.

И что теперь? Будут бить или отрежут остатки злосчастного мизинца?

— А ты и вправду ловким оказался, Танцор, — произнес брат Серафим, изучая меня пристальным взглядом. — Успели похоронить, а ты ничего — выкрутился.

Ага, выкрутился… Крепко меня зажали в том коридоре, и если бы не братья-чернецы, быть беде. В лучшем случае — порешили, а в худшем огрели бы по затылку и отвезли к местному мастеру-кожемяке, настрогать новых ремней из ловкача Сиги. Получается, выручили меня церковники — спасли. Вот только для чего, не понятно. Добрых слов наговорить? Уж лучше бы взялись угрожать, так оно привычнее будет.

— Нашел ваших клиентов, — пробурчал я из-под надвинутого одеяла.

— Знаем, — кивнул брат Серафим.

— Заодно адресок выяснил, по которому проживают.

— И это знаем.

— Ну раз знаете, тогда зачем я вам сдался? Может отпустите? Пожалуйста… — глупо было надеяться, но я все же попытался вымолить свободу.

Увы, брат Серафим остался непреклонен:

— Ситуация получила иное развитие… совсем не то, на которое мы рассчитывали, поэтому будет для тебя новое задание, точнее цель — её светлость, баронесса Анриетта Дудикова.

— Эта бледная скумбрия? — удивился я. — И что мне с ней делать?

— Втереться в доверие и узнать про имеющиеся планы на Печать.

— В доверие это как — трахнуть?

— Тащить в постель не обязательно, но я бы не стал исключать подобный вариант развития событий. Влюбленные дамы крайне доверчивы и болтливы, только есть здесь одно важное «но». Анриетта уже до беспамятства влюблена.

— В дуболома Гаскинса?

— Гораздо хуже — баронесса одержима наукой. И поверь, одержима — это не красное словцо для вящего эффекта. Она настолько увлечена миром чисел, что не замечает ничего вокруг.

Мне сразу вспомнились растрепанные волосы барышни, черные круги под глазами. И вправду, не замечает. Даже себя любимую запустила до состояния замухрышки. И что же это за наука такая, превратившая аристократку в неряху? Допустим, цифирь и я складывать умею. Книжной грамоте обучен, а больше чего?

— Твоя основная задача — втереться в доверие к баронессе.

— Я постараюсь.

Пальцы брата Серафима отыскали в складках одеяла мой подбородок и задрали вверх, заставив посмотреть прямо в глаза.

— Не постараюсь, а сделаю всё возможное. Ты понял меня?

— Д-да, понял.

Пальцы разжались, и я с облегчением опустил голову. Глаза главного пса из псов — зрелище не для слабонервных. Не зря народ поговаривал, что у чернецов души нет. Что тела их — лишь оболочка: пустой сосуд, наполненный божественной волей. И нет в них ни любви, ни жалости, ни прочих чувств, одно лишь неуемное желание служить Всебогу.

— Вопросы?

— Есть один, — соврал я. На самом деле вопросов была тьма тьмущая, только вряд ли чернецы пустятся в объяснения. Того гляди поколотят за излишне проявленное любопытство. — Что на счет ограничений?

— Каких ограничений? — не понял Серафим.

— Ну касаемо выпивки и женщин… Мне по-прежнему запрещено или маленько можно?

Братья-чернецы переглянулись.

— Можно, но не в ущерб основному делу, — ответил за старшего Изакис. — Помни о той задаче, которую перед тобой поставили: не разозлить баронессу, не вывести из себя, а войти в доверие. Возможные варианты реализации плана на твое усмотрение.

Неужели так просто? Не будет угроз и холодного блеска лезвия перед глазами? Признаться, от бритоголового Изакиса ожидал иного подхода, а тот по-человечески разговаривает, да ещё и «на моё усмотрение».

— Раз с главным покончено, перейдем к деталям, — продолжил брат Серафим. — Слухи о божественном артефакте просочились в город, поэтому возникли некоторые трудности.

— Вы о тех людях в гостином двор?

— Не только… Не стану забивать голову лишней информацией, просто запомни, что необходимо соблюдать осторожность.

— А вдруг они снова заявятся?

— Не переживай, мы позаботимся о подославшем их человеке.

— Но есть и другие, вы сами говорили. Тот же Моретти.

Интуиция подсказывала, что чернецы знали о состоявшемся разговоре с хозяином «Бубновой дамы». И не ошибся — брат Серафим спокойно отреагировал на прозвучавшую фамилию, даже счел за нужное пояснить: