Печать Иоганна Гутенберга

Впрочем, она не знала, смеяться или плакать – она приняла за незнакомку собственное отражение в дверце стенного шкафа. Эта странная женщина в скромной стеганой курточке, накинутой поверх чудесного шелкового платья необыкновенного серо-зеленого оттенка, совсем не была на нее похожа. Волосы ее были растрепаны, косметика смазана, но все равно в ней была трагическая красота…

Женя никогда не была роковой женщиной, femme fatale. И вдруг – на тебе, откуда что взялось…

«Нашла время думать о своей внешности», – тут же одернула Женя себя, заперла двери на все замки и даже на всякий случай закрыла все окна, после чего разделась, приняла душ, из последних сил разобрала постель, легла…

Думала, что не сможет заснуть после всего, что пережила за этот бесконечный день, – но усталость взяла свое, и она провалилась в сон, едва голова коснулась подушки.

Снилось ей что-то запутанное, странное, бессвязное. Женя от кого-то убегала, где-то пряталась. Ее преследовал человек с мертвыми блеклыми глазами и бровью, рассеченной шрамом. Он догонял ее, догонял, тянул к ней руки… и вдруг удивительно изменился, превратился в осанистого старика с длинной бородой, в старинном камзоле из черного бархата, расшитого серебром. Старик грозил Жене костлявым пальцем и повторял хриплым, каркающим голосом:

– Пора! Пора! Проспишь!

Паромщик и восемь дюжих гребцов старались держаться возле берега, потому что ближе к середине реки течение сильнее и неуклюжее, неповоротливое суденышко запросто могло перевернуться, вывалив в воды Майна семейство городского патриция господина Фриле Генсфлейша, возвращающееся в город из своего имения, находящегося в десяти милях к северу от города.

Впереди, совсем близко, там, где медлительный Майн впадает в Рейн, воды реки намыли илистую отмель. Чтобы не сесть на мель, корабль поворачивает поперек течения.

Суденышко проплывает мимо трех огромных водяных мельниц, колеса которых неторопливо вращаются, и вот за поворотом открывается город – черепичные крыши и башни, обнесенные высокой каменной стеной. Возле пристани пришвартован десяток судов, еще столько же стоит в стороне, ожидая погрузки.

Пологий берег поднимается к городской стене, укрепленной и украшенной четырьмя внушительными квадратными башнями. За этой стеной возвышаются сорок церковных шпилей, и выше всех – красный шпиль собора Святого Мартина, жемчужины города, который еще в римские времена назывался Золотым Магунцием, а теперь называется Золотым Майнцем.

Майнц – богатый и важный город, резиденция архиепископа, одного из германских курфюрстов.

Навстречу прибывшим несется гулкий, протяжный, переливчатый колокольный звон.

И вместе с этим звоном на них надвигается резкий, неприятный, но в то же время волнующий запах, в котором смешивается запах смолы и рыбы, опилок и стружек, пеньки и дубленых кож, церковного ладана и городских нечистот.

Запах, неотделимый от средневекового города.

Семейство патриция высаживается на берег, гребцы торопливо перетаскивают их пожитки в повозки, и небольшой обоз въезжает в городские ворота. Эти ворота называются Железными – не оттого, что они сделаны из железа, а оттого, что здесь уже двести лет торгуют железным товаром.