Печать льда

— Он шел за нами, — вздохнул вельт. — Я сделал круг и поймал его за шиворот. Затащил во двор, слегка припугнул и решил расспросить, кто его послал. Не вышло. Парень захрипел, едва попытался что-то ответить мне. Нет, мною, конечно, можно пугать людей, но никто еще не умирал от моего голоса. Он умер от удушья, хотя я не прикасался к его горлу. И рассыпался пеплом. Веришь ли, я уже в этом городе и от запаха крови начал отвыкать! Хотя, когда желтый волк на пику берется, льется из него кровушка, льется. Горячая! А этот — присел у стены и вспыхнул как сушеный мох. Неклейменый, кстати. Но Погань и без клейма в Айсе мертвыми, как хочет, заправляет.

— И… — Рин растерянно захлопал глазами, — и что это значит?

— Ничего, — усмехнулся Орлик. — Почти ничего. Либо у тебя очень серьезные враги, либо очень внимательные друзья. Но я пока что не замечал за друзьями склонности к слежке. Мы пришли, парень.

— Куда? — не понял Олфейн.

— Так вот же. — Вельт подошел к узкой железной двери и постучал рукоятью кинжала по причудливой кованой петле. — Оружейная лавка. Или тебе не нужен хороший меч по руке?

— Разве мы на улице Оружейников? — не понял Рин.

— Мы там, где должны быть, — снова улыбнулся Орлик. — А то, что дверь находится в грязном тупичке, а не на Оружейной улице, — это, дорогой мой, не упущение одного из мастеров, а следствие его мудрости.

Они постояли у двери еще пару минут, причем Рину показалось, что все это время кто-то украдкой рассматривал их, особое внимание уделяя именно молодому Олфейну. Затем дверь бесшумно распахнулась и возникшая в проеме фигура поманила их за собой. Рин не успел даже понять, мужчина или женщина куталась в темные ткани, как из рук Орлика исчезли обломки кинжала, меч. Парень вместе со своим новым то ли охранником, то ли наставником поднялся по узкой лестнице и оказался в уютной комнате с высоким потолком и стенами, затянутыми тканью.

К удивлению Олфейна, они с Орликом смогли сесть на мягкие лавки, сбросить сапоги и опустить ноги в корыта с теплой водой. Светильник, мерцающий на низком столе, затрепетал, та же или другая фигура склонилась над столом в поклоне и исчезла, оставив два кубка, наполненных подогретым вином.

— Это оружейная лавка? — вытаращил глаза Рин.

— Это лучшая оружейная лавка, которую я видел собственными глазами, а повидал я немало. — Орлик отхлебнул из кубка. — Мой топор, моя пика, — вельт распустил перевязь и с грохотом положил оружие позади себя, — куплены здесь. И поверь, что они переживут еще и меня самого, конечно, если я не вознамерюсь засунуть их какому-нибудь демону в задницу. Но кроме всего прочего, парень, вот эта самая комнатушка — одно из тех редких мест, где можно поболтать, не опасаясь, что тебя услышат. Есть у меня, правда, похожая харчевня на примете, но, к глубочайшему сожалению, ее мы пока отложим. Мне кажется, что у тебя накопились ко мне вопросы. Спрашивай, сын Рода Олфейна! Не обещаю ответы, но вопросы выслушаю.

Не прошло и десяти минут, как Рин уверился, что Камрет рассказал ему правду. Впрочем, Орлик, хотя и казался болтуном, говорил скупо, но главное Олфейн все-таки понял: опекун ему не привиделся, и он действительно оказался бабой, а если точнее — женщиной удивительной красоты.

— Сначала мне было не до того, чтобы разглядывать, за чьи руки ты уцепился, парень, — неторопливо вещал, потягивая вино, Орлик. — Я даже поначалу и расцеплять вас не стал. Камрет попросил меня сыграть роль твоего опекуна, ну да я слегка задержался. Поэтому оказался на перекрестке только к концу охоты, когда не только добыча настигнута, но уже и шкура содрана. Ты едва стонал, напарник твой, в котором я под копотью бабу сначала и не разглядел, вообще спал, можно сказать, здоровым сном. Что делать? Поднял я вас на плечи вместе с барахлишком да побрел степью в обход Поганки, которая этой ночью мне сильно не понравилась, к Восточным воротам. Добрался до города, а там уж и Кривая часовня была недалека. Солюс ждал, как уговорено. Правда, мне показалось, что он надеялся в качестве твоего опекуна увидеть кого другого, но я его носом ткнул в перстень, потом в метки поганого пламени, которых на руках у девки в избытке оказалось, тут она в себя и пришла. Надо сказать, я еще по дороге даже сквозь доспех ее почувствовал, что уж больно мягок груз у меня на одном плече. А как в часовне тряпку с лица ее соскоблил, да глазищи она свои открыла, хотел бы соврать, да не сумею. Что бы ни сказал, все правдою окажется: красивее той девки никого пока еще не встречал!

— Так, может, Фейр уже нашел ее? — нахмурился Рин. — Он у вельтской харчевни орал, что я променял магистерский перстень на слободскую шлюху.