Печать льда

А что Джейса? Она тут же забыла обо всем! За отцом ринулась. Все-таки живой человек. И пусть не нравился ей Арчик, все равно такой участи не заслуживал. И чего, спрашивается, потащился на эту Каисскую улицу? К Камрету? Так зачем? Никогда никаких дел не было у Арчика с Камретом! Или медяков решил подзаработать? Так приврала ему Джейса, приврала: от помощи старик никогда не отказывался, а насчет медяков прижимист был. И теперь прижимист, а уж расчетлив да хитер — поищешь другого такого, все равно никого не найдешь! Тот же Ласах сказал, что, если вся Айса сквозь гору в пропасть бездонную провалится и останется одна скала с верхушкой, чтобы только стопу поставить, именно Камрет на ней стоять и будет! Так что же говорила хозяйка Райликова?

Вспомнила Джейса. Вспомнила и дальше подраненная поплелась, потому как холодом ее окатило. Арчик тут же из головы вылетел. И раньше на его безвольную руку морщилась, а теперь и вовсе взглянуть страшно будет! О Рине Олфейне болтала Райликова хозяйка. Конечно, веры глупой бабе нет и быть не может, как говаривал Шарб, потому как она даже правду и ту так наперекосячит, что не узнаешь, о чем сам ей давеча рассказал. И все-таки! Нашел ведь Рин Олфейн опекуна. Да не опекуна, а опекуншу. Да не простую, а девку гулящую, которая перстень магистерский у него украла. И теперь оскорбленный таким поступком племянника Фейр Гальд разыскивает ту девку по всему городу. Мало того, тот же Рин Олфейн напал на Фейра и рассек ему кинжалом щеку. Чуть не убил — еле удержали. Поэтому и вызвал дядя младшего Олфейна на поединок у Водяной башни, который и произойдет в девять часов утра в праздник равноденствия.

«У Водяной башни», — прошептала про себя Джейса и присела тут же на широкую, выдолбленную ногами звонарей в дугу ступень. Вот она, башня, над ее головой замерла. Простая, проще не бывает — три куба, друг на друга поставленные, один другого меньше. Потом бочка восьмигранная на сто локтей высоты, барабан округлый с окнами-арками — звонница да куполок, словно половина шарика. Куполок из черного камня собран, а все остальное из серого.

Странный камень: дома, что на Медной улице, что на Болотной, что на Магистерской, что на Дровяной из такого же камня собраны, так они уже починки требуют, а башне хоть бы что! Отец сказал, что не просто она древнее города, а древнее раза в три, а то и в четыре. И вот же, по всему выходит, что замок, дворец, или что там было на месте магистрата, еще до основания города в груду развалин обратился, а башня как стояла, так и стоит! И колокол, позеленевший от времени, ведь ровесник ее! Отец только веревки меняет.

Как-то Джейса хотела прийти с тазиком толченого угля, чтобы почистить крутые бока, рисунки да надписи на них рассмотреть. Но отец даже прикасаться к колоколу запретил. Так и сказал: «Нечего тебе тут делать! Пока хозяин холма не вернется, руками дотрагиваться ни до чего нельзя». Ага, вернется, как же! Если только он забрался две или три тысячи лет назад в горные ледники. Ласах рассказывал, что на Северной гриве лед столетиями не тает, а тут вдруг очнется, потянется да приплетется? Чушь! Иногда смотришь на стариков айских и диву даешься, как они за старые порядки держатся, словно молодость свою пытаются удержать!

Вот сколько в Водяной башне комнат? Не меньше десятка, и все заперты да на каждой двери по три замка! А что там скрывать? Пустые они, только пыль на полу лежит, а в окнах даже стекол нет, зимой снегом их заметает! Рин Олфейн в каждой побывал, по карнизам забирался, с верхних ярусов на веревке спускался. Отец чуть голос не сорвал, когда увещевал сумасшедшего, а все одно, ничего Рин в тех комнатах не нашел. Хотя все стены, все своды простучал!

Комнаты все закрыты, а звонари ютятся в каморке с четырьмя узкими бойницами, что у основания высокой бочки, у начала спиральной лестницы. Как только отец по ней поднимается? Вся каменная бочка словно жерло колодца. Когда Джейса наверх идет, даром, что за костыли хватается, которые в стену забиты, взглянуть вниз боится. Зато наверху хорошо! Простор — всю Айсу видно! Летом по целым дням Джейса наверху проводила. Потом уже, когда Арчик к отцу пристроился, перестала на башню лазить, донимал он ее очень. Кто его знает, может быть, не просто так однорукого покалечило?..

— Бомммм! — разнесся с верхушки башни удар колокола.

Джейса поежилась, потеплее закуталась в платок, порадовалась за себя, что купила все-таки чулки. Нет ничего хорошего, когда ноги краснеют от холода — и красоты никакой, и для женского здоровья вредно. Это еще Хаклик повторял, когда выискивал для маленькой Джейсы в сундуках порты, из которых вырос Рин Олфейн. Как же приятно было всовывать в них ноги!