Печать льда

— Я, конечно, к ножнам Фейра особо не приглядывался, — Рин подкинул и обернул с руки на руку вокруг себя выбранную деревяшку, — но оконечник у ножен тех видел. Округлый он!

— Бывает, — тут же кивнул вельт. — Когда острие меча по тыльной стороне выбрано изгибом. Ты, парень, особо не загадывай, скоро и сам тот клинок увидишь. Заодно и выясним, кто догадливей. Ставлю серебряный, что меч у Фейра тот самый, о котором я говорю.

— Не пойму я что-то. — Олфейн выставил перед собой деревянный одноручник. — Или ты, Орлик, шутишь надо мной, потому как ни серебряного у меня нет, ни насчет Фейра никакой ясности. Или, наоборот, полная, но не ясность, а темнота в будущем имеется, или задумал что-то? Никак решил меня от схватки отговорить?

— Нет. — Вельт отбил выпад Рина, легко ушел от следующего и рассмеялся, поймав третий удар на проклепанный бронзой наруч. — Я бессмысленными отговорами не занимаюсь. Я спорю! Как-то даже кинул кости с Камретом, но тут же понял, что не для меня забава! Теперь только спорю. Защищайся!

Рин охнул от почти облизавшего лицо удара, отклонился, сам напал, но постепенно начал отходить к воротам, вельт наседал на него в полную силу.

— А я слышал, что ты любишь набить живот да полежать на мягком и сладком! — огрызнулся Рин.

— Пусть на мягком и сладком престарелые магистры лежат да ленивые торговцы! — расхохотался вельт. — А нам лежать натура не позволяет! Шевелиться надо. Защищайся или нападай, Олфейн! У тебя осталось для науки только три дня!..

Когда Орлик опустил деревянный фальшион, стояла уже ночь. Вельт тяжело дышал, Рин устал не меньше, но с удивлением почувствовал, что болезненная дрожь в ногах и в самом деле сменилась тем самым приятным томлением, которое возникало у него вечерами после тяжелых, но привычных игрищ и которая на следующее утро оборачивалась только силой и бодростью.

— Как тебе фальшион? — Рин с сожалением вспомнил фляжку Джейсы. — Неужели кто-то по собственной воле к такому клинку руку приучать станет?

— От многого зависит, — пожал плечами Орлик. — Каким мечом отец рубился, что о мечах наставник соображает, даже чем мечник сам махать в детстве мечтал! Хороший мастер с любым клинком не споткнется, но чтобы соединиться с ним… А еще так бывает, что попадает в руки дивный клинок. Не твой, непривычный, но особенный. По работе, по крепости его, по истории, по тому, к чьей ладони он прирастал в прошлом! Вот мастер и думает, браться за его рукоять или нет. Это ведь как из страны в страну переехать!

— И какая же история у этого клинка? — Рин погладил костяную рукоять.

— Про клинок не скажу, а у вельтского румпеля история славная должна быть. — Вельт потянулся за перевязью. — Ты стяни-ка обе деревяшки бечевой да повесь себе на спину. На мне и так три железки болтаются, а игрушки наши нам еще пригодятся. Хотя бы денька на три. И знаешь, что я тебе скажу, парень? Давненько я не танцевал по три часика подряд. Пора, думал, вспомнить молодость, разжирел слегка, но ты меня удивил.

— Чем же? — нахмурился Рин.

— Кое-чем, — ухмыльнулся Орлик. — Ладно, томить не буду. Против Фейра ты пока как скамский мальчишка в чистом поле против лучника шилла. Возможность увернуться пару раз имеешь, но третья стрела твоя.

— Чему ж тут удивляться? — огорчился Рин.

— Есть чему, — вздохнул вельт. — Не уверен, что я увернусь пару раз. Никогда не видел Фейра в танце с мечом, но вот кожа моя задубевшая так чует. Эх, будь у меня годик, я бы вылепил из тебя мечника, что и сам бы поостерегся схватываться! Но не в том мое удивление! Ты устал меньше меня, парень!

— Неужели? — выпрямился Рин.

Огромный Орлик стоял рядом, в темноте его лицо было почти неразличимо, но Олфейну показалось, что он и впрямь чувствует удивление в его едва поблескивающих глазах.

— Не подпрыгивай от гордости, не девка все-таки, — оборвал его вельт. — И вот еще что. Быстр ты очень. Тебе бы еще от быстроты твоей размышлялку отцепить, за тобой бы только Фейр и угнался. Сколько раз ты меня достал?

— Раза три, — наморщил лоб Рин. — Ну так ты меня по-всякому больше!

— Вот в те три раза, когда ты меня достал, — объяснил Орлик, — я должен был уложить тебя наверняка! Никак ты не мог защититься, даже сообразить не мог успеть, как мой удар отразить. И вот именно тогда, когда голова твоя спасовала, ты, парень, не только клинок мой отвел, но и сам меня цапанул. Только не пытайся вспомнить, как сумел. Если вспомнишь, никогда уже не повторишь. Понял? А теперь, вот что я тебе скажу. Ну без девки сладкой да не слишком мягкой, я еще день-два продержусь, а вот без миски, а то и бадейки вельтской похлебки, никак. Пошли, чего застыл?

— Окно! — прошептал Рин.

— Ну? — Вельт обернулся к громаде магистрата. — Окно горит на верхнем ярусе в башенке. Так и на втором с другой стороны тоже свет. Мало ли забот у делателей да сборщиков?

— Там, — дрогнувшей рукой махнул Рин. — Там зал Совета. Никто не смеет заходить туда в обычные дни, кроме старшего магистра. Я должен посмотреть!