Печать луны

Судьба бывших помещиков и владельцев усадеб сложилась по-разному. Давеча приходил к ним сантехник унитаз чинить (Каледина-то разве заставишь), визитку дает - оказалось, тоже барон. Обедневшие графы работали извозчиками, разъезжая на желтых «Маздах»; князья не брезговали открывать мелкие овощные лавки; камер-юнкеры, махнув рукой на титул, нанимались прорабами на стройки: а чего поделаешь, жить-то надо. Слово «дворянин» уже не открывало все двери, как раньше: дворян стало как пельменей в пачке. Уже во время династии Романовых личное дворянство давали тем, кто получил диплом обычного университета или дослужился до обер-офицерского звания. Уже к 1917 году половина «нового» имперского дворянства состояла из мещан, либо мастеровых: сейчас же дворянский титул обретал любой купчишка, закончивший техникум. Ходили упорные слухи - низший чин в «Табели о рангах» вскоре будут присваивать даже выпускникам ПТУ. Стоит вспомнить сегодняшнее кошмарное утро в пробке на проспекте: в глазах рябило от свеженарисованных гербов на машинах. Пускай дворянство ничего не значит, но каждый желает присобачить на свою тачку его эмблему. Еще в начале XX века классик писал: «Любой полковник из мещан благоговеет перед дворянином, и предел его мечтаний - жениться на обнищавшей аристократке». Что говорить... Новое жилье им купить не светит - цены на московскую недвижимость ужасно выросли.

Она только-только потянула через голову блузку, как дверь открылась и в прихожую, громыхая облепленными снегом ботинками, зашел Каледин. Остановившись на пороге, он мельком оглядел ее с циничной ухмылочкой.

- Неплохо, но сиськи уже не те, что раньше, - заключил Федор.

- Отвернись, - гордо сказала Алиса, не делая, впрочем, попытки прикрыться.

- Чего я там не видел, - логично заявил Каледин и отворачиваться не стал.

Плюнув, она переоделась при нем, надела поверх трусиков и лифчика бухарский халат и демонстративно ушла на кухню. Каледин последовал за ней: покопошившись в холодильнике марки «SuperБоярин», он достал и с независимым видом начал открывать круглую банку балтийских шпрот.

- Шпроты сейчас покупать непатриотично, - съязвила Алиса. - Ты видел, что эти чухонцы с памятником Суворову сделали? Я твоему шефу настучу.

- Я объясню: купил их сугубо для того, чтобы плюнуть внутрь, а потом сразу же выбросить, - вывернулся Каледин. - Ты ж пока не видела, как я их ел. В любом случае, из-за тебя я уже два месяца на консервах сижу. У меня скоро язва начнется. Хоть бы пожалела, змея немецкая.

- Змея? - вспыхнула румянцем разгневанная Алиса. - Раньше надо было думать! Ну-ка скажи мне: кто был инициатором нашего развода?

- Ты, - честно ответил Каледин, нажимая на консервный нож.

- Ну да, - поблекла Алиса. - Но ты меня вынудил к этому своей подлостью.

- Действительно, - согласился Каледин. - Требовать от женщины, чтобы она на седьмом году замужества наконец-то взяла твою фамилию, поскольку обещала это тебе перед свадьбой, - гнусная подлость и даже свинство.

- Мало ли чего я там обещала, - буркнула Алиса. - Для меня прекрасная фамилия моих баронских предков дорога как память. Ты просто не знаешь, что мне пришлось пережить в гимназии и какие интересные предложения я слышала на каждом шагу, когда в русский сленг внедрили слово «трахаться». Че б ты сказал, услышав по сто раз на дню вопли одноклассников: «Каледин, давай покаледимся»? Я не знаю, как у меня крыша не съехала - держалась из принципа: предки-рыцари мочили сарацинов, а я - в кусты? И после всего кошмара, который я за эту фамилию вынесла, ты еще хочешь, чтоб я вот так запросто от нее отказалась? Это глупость, равнозначная требованию к праху сожженного Джордано Бруно отречься от своих убеждений!

Алиса сама не заметила, что она расхаживает по кухне, активно жестикулируя руками, отчего развязался поясок ее халата. Впрочем, в пылу дискуссии она не желала обращать внимания на подобные мелочи.

- Не хочу, - сбавил обороты Каледин, смущенный ее напором, а также зрелищем, которое открыл ему распахнувшийся халат. - Но могла бы двойную взять, в таком-то случае... типа Трахтенберг-Каледина, например.

- Лучше сразу сдохнуть, - перекосилась Алиса. - Подумать только - Трахтенберг-Каледина! Да это все равно, что Сусликова-Загудович.

- Иди в жопу, - скис Каледин, отправляя в рот рыбку из банки.

- С тобой я и так в ней постоянно нахожусь, - огрызнулась Алиса. - Ага, ты все-таки съел одну шпротину, я это видела! Непременно донесу начальству.

На секунду разговор прервался, ибо Каледин аппетитно жевал.

- Да на здоровье, Господи Иисусе, - облизнул он пальцы, испачканные в янтарном масле. - Сама прекрасно знаешь - никому ты не донесешь.

Алиса вздохнула и села на табурет. Что-то шевельнулось у нее в душе при виде несчастного Каледина, после рабочего дня с трагическим видом жующего холодные консервы. В этот момент она была готова простить ему даже Нинку. Вернее сказать, почти готова. Еще минуты две в ее груди черный дракон обиды боролся с белым ангелом прощения, после чего ангел, лихо вывернувшись, засадил зазевавшемуся дракону копье по самое извините.