Печать Магуса

Снег вспыхнул, каждую его крупинку будто подсветили изнутри прожектором, скалы источали благородную черноту, и седина льдов струилась с их вершин прямо в зрачки Клаусу. Шеф безопасности поднял винтовку и поймал в прицел далекую мишень – снегоход, прыгающий, как заяц, среди сугробов.

– Бегите, детки, бегите. – Хампельман довольно потянулся. Сила бурлила в его теле и рвалась наружу. Теперь он был готов гнать эту добычу до конца, до тех пор, пока не кончится земля и перед ними не распахнет соленые просторы Ледовитый океан – а если потребуется, и дальше, вспарывая волны в поисках крови под пламенеющей короной полярного сияния.

Подобные образы никогда не приходили раньше к Хампельману, он всегда считал, что поэзия – это чушь, которой занимаются неудачники, больше ни на что не годные. Но теперь этот образ мысли казался ему естественным.

«Таблеточки…» – Клаус невольно облизнулся, ощущая их терпкий, солено-сладкий вкус, похожий на вкус крови и железа, только гораздо слаще, намного слаще. Наверное, вкуснее их могла быть только кровь… кровь Дженни Далфин.

Он был глупцом, что сначала не принимал их – хотя Альберт Фреймус приказал начать их пить еще до отлета. Он подозревал подвох и не понимал, что босс хочет помочь ему, хочет сделать его совершенным охотником, идеальной гончей, которая загонит этого верткого зайца – Дженни Далфин.

Края его зрачков дрожали, а радужка мерцала и будто не знала, какой цвет ей выбрать – привычный блекло-голубой или насыщенный бордовый. Хампельман надвинул лыжные очки – настолько непрозрачные, что в них можно было смотреться вместо зеркала, и рванул вперед.

Впереди была Дженни Далфин – запах ее преображенной крови висел в воздухе: несколько молекул пота или, быть может, слеза? Неважно, Клаусу Хампельману этого достаточно. И все равно, кто ей помогает – его никто не остановит.

* * *

Судя по карте и расчетам Арвета, они должны быть на высоте примерно километр над уровнем моря. Гора Хиллерхо осталась позади справа, и перед Арветом стоял выбор – ехать к трассе 55 и городу Кроссбю, ехать дальше по долине вдоль реки – там, где пешеходные тропы вывивались среди бесчисленных мелких озер и ручейков, скованных льдом, или повернуть направо в сторону ледника, к горе Стороксла, где в горной хижине должен быть запас топлива.

Справа горы поднимались все выше, казалось, что край мира поднимается, словно они находятся в огромной чаше, а на острых вершинах чудовищным зверем вольготно разбросался ледник, выкатывая в долину свои лазурные языки. В эту сторону было страшно даже глядеть, не то что ехать. Слева путь шел узкой долиной, постепенно повышаясь, но карта четко говорила, что снегоход там пройдет, они минуют основные вершины и легко выйдут в Кроссбю.

Выбор был очевиден. Оставалась только одна проблема. Топливо. Указатель уровня бензина дрожал у нижней отметки – Арвет шел на последних остатках, скреб по дну бака. Еще немного, и они заглохнут посреди этой нечеловеческой красоты, так и не добравшись до обжитых мест. А потом их нагонит «опекун» Дженни. До сей поры Арвет немного сомневался в правдивости рассказов девушки – очень уж невероятно все это звучало. Но упорство, с каким их преследовали, показывало, что этот Клаус Хампельман – кем бы он ни был, настроен серьезно. И действовал он, как наемник, выполняющий заказ, а не как обычный человек, ищущий свою дочку. Он не обратился в полицию. Не поднял вертолеты спасателей. Он раздобыл снегоход и кинулся следом. Нестандартное поведение для обывателя.

Вариантов не было. Приют у горы Стороксла. Юноша плавно повернул руль и направил снегоход правее, царапая выступающие из-под снега камни и прыгая по участкам открытого льда. Сморстабббрин лежал перед ними – неподвижен и молчалив, он равнодушно сиял миллионами тонн своего бирюзового тела. Ледник ждал.

Дженни ехала с закрытыми глазами. Ей было страшно. Рев мотора и резкий ветер немного помогали – они заглушали шепот, который неотступно сопровождал ее, с тех пор, как она увидела ледник. Чем глубже в горы они заходили, тем отчетливей был этот шепот, и девушке чудилось, что она различает слова – необычные, чудны́е слова языка. Этот язык древен, знала она, он родился здесь, в нем неслышная, неостановимая поступь голубых ледников, в нем грохот обвалов и рев водопадов, но в нем и плеск форели, и звон ручьев, и мягкие удары капели. В нем солнце, цвет камнеломки, седой мох на скалах и шепот холодных летних вод фьордов, полных обманчивой, теплой лазури. Это язык Первых, коренных обитателей этой страны. Они все еще здесь, они укрылись от Договора и не ушли на Ту сторону, в Скрытые земли. И Дженни боялась открыть глаза, боялась их увидеть. Ведь тогда они никогда не выберутся отсюда.