Печать Медичи

За спиной было слышно, что захватчики уже врываются в город сквозь проделанную в стене брешь. С трудом я донес или, скорее, дотащил Паоло до церкви и ногой стукнул в боковую дверь.

Оттуда раздался крик:

— Это храм! Храм! Вы должны уважать святость священного места!

— У меня раненый! — кричал я. — Один из ваших защитников! Впустите!

— Уходи! — кричали мне в ответ. — Проваливай отсюда!

Я начал колотить в дверь кулаком, крича:

— Дель Орте! Дель Орте!

Элизабетта отворила дверь. Другие люди набросились на нее, цепляли за одежду, пытаясь остановить ее. Но она распахнула дверь достаточно широко, чтобы я смог втащить Паоло, прежде чем дверь захлопнулась. Женщины снова придвинули скамейку к двери. Из нефа донесся звук разбитого стекла. В открытое окно влетела горящая головешка, и тут же раздался многоголосый детский плач.

Мы уложили Паоло на пол. Я обследовал рану на его груди.

Он был ранен почти в самое сердце. Я понял, что он умирает.

Элизабетта посмотрела на меня. Я покачал головой.

Она намочила тряпочку и приложила к его губам.

Он открыл глаза и очень четко произнес:

— Мой брат. Ты мой брат.

— Да, — сказал я. — Но не говори ничего. Тебе надо сохранить силы.

— У меня был и другой брат. Но он умер.

— Я знаю.

— Я убил его.

— Нет, ты не убивал.

— Нет, это я убил его. Их всех убила моя трусость.

— Нет, нет, Паоло! Это неправда.

— Нет, правда.

Он схватил меня за рубашку и притянул к себе.

— Я тебе никогда этого не говорил, Маттео, но я их слышал.

— Что?

— Я их слышал, — повторил он.

— Кого? О ком ты говоришь?

— О своих сестрах. Я слышал их крики. — Он закрыл руками лицо. — Я и сейчас их слышу.

— В том, что случилось, нет твоей вины.

— Ты что, не понял, что я сказал? — с неожиданной силой произнес он. — Я слышал, как мои сестры умоляли пощадить их. И слышал крик матери, когда она выпрыгнула из окна, прижимая к себе Дарио, и разбилась о камни. Я все это слышал и не сделал ничего.

Я взял его руки в свои.

— В этом нет твоей вины! — повторил я.

— Я оказался трусом. Я должен был выйти из укрытия и сражаться.

— Если бы ты вышел из укрытия, то и ты, и твои сестры были бы убиты, — сказал я. — Ты бы сражался, да. Но в сражении тебя ждала бы смерть.

— Я умираю, Маттео?

Я не мог ответить ему и не мог отвести взгляд. Поэтому он прочел правду в моих глазах.

— Лучше бы я умер тогда, — сказал он, — чем сделал то, что сделал. Лучше умереть, чем жить трусом.

— Но ведь тогда ты ослушался бы приказа отца, — напомнил я.

Он напряженно всматривался в мое лицо.

— А сын не может ослушаться отца.

— Но отец не знал, что с его семьей обойдутся так жестоко!

— Твой отец был солдатом, — продолжал я. — Солдатом на службе у Борджа. Наверняка ему приходилось видеть, как ведут себя и что вытворяют солдаты во время захвата крепостей и городов, считая это своим правом.

Мне показалось, что Паоло задумался над моими словами.

— Кто бы спас Элизабетту и Россану? — продолжал я. — Они бы не смогли убежать, не будь там тебя. Их бы просто убили там, на горном склоне. И лишь благодаря тебе у Элизабетты появился стимул жить дальше. Это ты привел ее к дяде, и она начала новую жизнь. Поэтому твой отец понимал, что ты должен спастись. А если бы ты ослушался его, то как бы взглянул ему в глаза на небесах?

Паоло кивнул. Глаза его затуманились. Он уходил от нас.

Я приложил губы к его уху.

— Ты встретишь его там, на небесах. Ты встретишь отца.

— И ты сможешь ему сказать: «Отец, я сделал все так, как вы мне приказали. С тех пор это страшно мучило меня и дорого мне обошлось, но я сделал то, что вы мне приказали». И он скажет тебе: «Добро пожаловать, сынок!» И назовет тебя по имени: «Паоло!» И ты увидишь их всех. И Россану, и вашу матушку. Они поцелуют тебя. А маленький Дарио побежит тебе навстречу, и ты снова посадишь его на плечи, как делал когда-то.

Мой голос дрогнул. Я взглянул на его лицо. Он смотрел прямо перед собой, но ничего не видел. Положив пальцы на точку на шее, я попытался нащупать пульс. Пульса не было.

Слышал ли он меня?

Я сел на пятки.

— Маттео!

Я обернулся.

По лицу Элизабетты катились слезы.

— Маттео! — зарыдала она. — Какие чудесные слова ты ему говорил!

Протянув руку, я закрыл Паоло глаза. Мы не могли устроить ему достойные похороны, не имели возможности нанять хорошего оратора, который произнес бы проникновенную речь о кончине этого славного юноши. Никто не мог сделать для Паоло дель Орте погребальную маску. Но я знал, что никогда не забуду его лица. Паоло был мне настоящим братом. Он спас мне жизнь в бою под Мирандолой, а потом еще раз, когда вместо меня убил негодяя Сандино. Ему нечего было стыдиться. На нем не было никакой вины. Потому что вся вина лежала на мне. Виноват был только я, Янек-цыган, известный также как Маттео.

Это я предатель, обманщик, трус. Меня одного надо презирать. Ни мать, ни отец не бросятся мне навстречу в стране праведников. И семья дель Орте не встретит меня ласково и не возьмет с собой прогуляться среди облаков.

Сотрясаясь в рыданиях, я принялся яростно тереть лицо.

Элизабетта опустилась на колени рядом со мной и помолилась у тела брата.

Потом обняла меня за плечи.