Печать позора (СИ)

Его волосы были влажными, будто он только что вышел из душа. От него пахло свежестью океана, хвои и чем-то съедобным. И смотрел он на меня как-то странно. В его взгляде не было злости, агрессии, холода – всё то, что я привыкла видеть. Он был какой-то естественный, что ли, грустный и вместе с тем умиротворенный. Я еще не раз не видела Николос таким … домашним.

-Я, - больше похоже на писк, - мне нужно домой.

Я попыталась обойти его. Но Николас взял меня за руку. Не схватил, а именно взял, причём как-то мягко. Я, опешив, позволила привести себя на кухню.

Кухня была оформлена в стиле нео-классики. Современная бытовая техника отлично сочеталась с антиквариатом светлых оттенков. Николас подвел меня к столешнице рядом с электрической плитой. Он протянул мне прозрачный стакан с какой-то жёлтой жидкостью.

-Выпей.

Я не собиралась что-то брать из его рук, а тем более пить. Хоть Николас и вёл себя дружелюбно, это могло быть очередной уловкой. Он отпустил мою руку, и вставил в неё стакан.

-Или сама выпьешь, или я насильно залью тебе его в горло.

Вот вам и дружелюбие.

Я отрицательно помотала головой. Пусть попробует сделать это и пожалеет о том, что вообще связался со мной. Согласна, звучит немного наивно, но терпеть издевательства я больше не была намерена.

И что это вообще такое?

-Это средство от похмелья, - Николас будто прочитал мои мысли. Хотя не сложно было догадаться, о чём я думаю, смотря на эту жидкость, нахмурив брови. – Выпей, станет легче.

Голова и правда давала о себе знать, меня подташнивало, а солнце ужасно бесило. Хотелось закрыться в тёмной комнате, подальше от шума, и поближе к унитазу, на всякий случай.

Я сделала глубокий вдох, и отпила немного.

Я ещё пожалею об этом.

Сладко, кисло и горько одновременно. Гадость какая. Надо было прежде спросить о составляющей этого лекарства от моего недуга. К горлу подступила рвота.

-Дыши глубже, - усмехнулся Николас.

Он стоял и наблюдал за мной, странно прищурив глаза. Чёрт, не надо было пить.

-Из чего оно? – я пыталась дышать ровно, подавляя рвотные позывы.

-Сладкий лимонный сок.

Теперь понятно, откуда такие вкусы.

Я хотела поставить стакан обратно на столешницу, но Николас не позволил, преградив дорогу.

-Надо допить.

-Мне бы лучше кофе…

-Нет, - Николас замотал головой, - кофе тебе сейчас противопоказан.

-Тебе какое дело? – резко спросила я, повысив голос.

Такая его забота раздражала, так как ставила меня в тупик. Передо мной будто стоял абсолютно другой человек. Добрый двойник всем известного Николаса Свена. Он шагнул ко мне, я отшатнулась. Николас замер, его лицо помрачнело.

Допей, или я…

-Да, да, зальёшь мне этот сок прямиком в горло.

Я выпила залпом и поморщилась. Издевательство над моим желудком.

Николас поднял меня за талию, развернулся и посадил меня на столешницу. Мы оказали нос к носу. Они почти касались. Николас взял стакан из моих рук и поставил рядом.

-Сейчас станет легче, вот увидишь, - практически прошептал он.

Его руки по-прежнему находились на моей талии. Мои ноги были плотно сдвинуты, поэтому рядом было только его лицо, но не его тело. Он надавил своим крепким торсом мне на колени, видимо, чтобы раздвинуть их, но я не собиралась делать этого. На мне короткая кожаная юбка. Я и так слишком открыта. Я попыталась оттолкнуть его, но Николс не собирался отступать.

-Убери от меня свои руки, - мой голос больше напоминал шипение.

Неужели Николас и, правда, думал, что со мной можно так легко играть? Что от его прикосновения я превращусь в желе?

Так было раньше. Сейчас реакция моего тела на него ничего не значит. Да, его прикосновение, дыхание дрожью проходят по моему слабому телу, но та рана кровоточит, напоминая о себе. Я выучила урок. Николас Свен, как змея, влил в меня тот яд, что два года разрывал моё сердце, мою душу на части. Я только начала собирать себя по осколкам воедино.

Обрыв смерти.

Так называется самое страшное место, недалеко от нашего городка.

Я подхожу к нему. Очень медленно, в надежде, что меня остановят. Обнимут. Скажут: «Ты с ума сошла? Как же я буду без тебя?». Но никто не останавливает. Порез на животе заживает, но дыра от сердца до души и обратно не собирается затягиваться.

Я морщусь, вспоминая вспышки фотокамер и его жесткий отрешенный взгляд. Николас стоял, скрестив руки, холодно наблюдал за происходящим. Это всё было подстроено. Но для чего? Что ему с того, что надо мной будут издеваться?