Печать Соломона

– Дай посмотрю. – Эшли пробежалась пальцами вдоль моей ноги, потом взялась за ступню и аккуратно ее повернула.

– Ой!.

– Похоже на растяжение. Посмотрим, как она выдержит нагрузку.

Эшли расстегнула мою сбрую, сняла с меня ранец и поставила на ноги.

– Ступи-ка ногой, Альфред.

– Ой!.

Футах в ста от нас агенты возились с деревянными ящиками – вернее, с тем, что от них осталось. Они разбились, и доски разлетелись во все стороны.

К нам подошел Оп-девять.

– Кропп ранен? – хмуро спросил он.

– Не серьезно, – ответила Эшли. – Думаю, растяжение.

– Кропп едет с тобой, – отозвался Оп-девять и пошел к агентам, которые собрались вокруг ящиков.

Мы побрели следом. Я обхватил Эшли за шею, моя правая нога волочилась по песку. Вокруг до самого горизонта, словно волны океана, тянулись барханы. Я думал, что звезды выглядят яркими с берега Красного моря, но здесь, в пустыне, они буквально прожигали черное небо.

– А где мы вообще? – спросил я у Эшли.

– В Сахаре.

Агенты извлекли из разбитых ящиков двенадцать мотосаней и занялись проверкой их состояния. Сдается мне, правда, что в пустыне не приходится рассчитывать на метель. Один агент роздал остальным винтовки CW3XD и ремни с подсумками. Они перебросили патронташи через плечо и сразу стали похожи на мексиканских бандитов. Эбби Смит, с каким-то электронным устройством в руке, стояла особняком, в нескольких футах от компании агентов. Голубоватый свет от ЖК-экрана подсвечивал ее сосредоточенное лицо.

– А мотосани-то нам зачем? – спросил я.

– Это не мотосани, – возразила Эшли. – То есть раньше были мотосанями, но их модифицировали. Мы называем их сэндфойлами[13].

И правда, вместо лыж у этих саней были такие тонкие металлические, направленные вертикально вниз плавники. Кто-то из агентов передал Эшли шлем, а она вручила его мне.

– Надень, Альфред. Сэндфойлы разгоняются до ста пятидесяти миль в час. Представляешь, как приятно получить пусть даже одну песчинку на такой скорости?

– Нет. Но в меня однажды врезался бейсбольный мяч на скорости сорок миль в час. Это было чертовски больно.

Я надел шлем, который, как я и предчувствовал, оказался мне мал. Одно ухо даже свернулось в трубочку.

Эби захлопнула крышку своего прибора и, тяжело ступая по песку, подошла к нам с Эшли.

– Мы приблизительно в ста кликах к востоку от цели, – отрывисто, командным тоном сообщила она, но я был в шлеме, и ее голос долетал как бы издалека. – Повторяю: никакого вейксерфинга и без приказа из CW3XD не стрелять. Оп-девять и я – впереди. Вопросы есть?

Вопросов у агентов не возникло, а если они и были, никто не собирался тратить на них время. Все закинули винтовки за спину. Кроме Эшли. Я взгромоздился на сэндфойл у нее за спиной, и ей пришлось кое-как пристроить винтовку на груди. В ушах у меня затрещали помехи, а потом бархатный голос Эшли вдруг проник мне в голову и прочно угнездился в самой середке. Шлемы были оснащены беспроводной связью.

– Как самочувствие?

– Вроде нормальное.

Эшли нажала на какую-то кнопку, и на приборной консоли замигали световые индикаторы. Я приготовился услышать рев двигателя, но ничего подобного не произошло, и эта штуковина просто завибрировала подо мной.

– Держись крепче! – скомандовала Эшли.

Я обхватил ее за талию. Сэндфойл прыгнул вперед, и плавники, пока он набирал скорость, поднялись из песка. Это средство передвижения явно не было рассчитано на двоих ездоков – моя задница наполовину свисала с кожаного сиденья, и я боялся, что шальная песчинка вопьется в самую мягкую часть моего тела.

Глянув через плечо Эшли, я увидел, что стрелка спидометра зависла на делении «сто».

Абигейл сказала, что мы находимся к востоку от цели, и нам следовало ехать на запад, но барханы тянулись с севера на юг, и половину нашего заезда через Сахару мы провели в воздухе. Мы стремительно поднимались на гребни песчаных волн, взлетали, плюхались вниз и снова начинали подъем.

Эта поездка смахивала на «русские горки». На таких аттракционах время всегда тянется дольше, чем в реальности. Я поднял голову и посмотрел через плечо Эшли.

Все другие агенты уже остановились. Горизонт окрасился ярко-желтым светом и немного искрил, словно барханы отражали лучи оранжевого солнца.

Немного повозившись с ремешком, я стянул с головы шлем и чуть не ободрал уши. Оп-девять стоял на несколько ярдов впереди нашей группы и пристально рассматривал горизонт. Будто рассвета никогда не видел.

– Что случилось? – спросил я.

Эшли только покачала головой. Тогда я, приволакивая ушибленную ногу, поплелся к Оп-девять. Свечение над горизонтом стало оранжево-красным. Но было в этом рассвете что-то неправильное. Что именно – до меня дошло, только когда я доковылял до Оп-девять. Мы смотрели на запад, а не на восток.

Это был не рассвет.

Эбби Смит опередила меня на несколько шагов. Оп-девять, видно, услышал, как она подходит, потому что заговорил с ней, даже не повернув головы.

А свет на горизонте тем временем стал похож на ползущую к нам стену огня.

– Мы опоздали.

18

– Сколько их? – спросила Эбби.