Печать Цезаря

Из гавани вышло двадцать больших судов, каждый с тридцатью моряками, умевшими искусно действовать мечами. Выйдя в море, все моряки благочестиво поклонились скалам, которые они почитают как богов. Они громко прочитали молитвы и дали обещание, в случае успеха, принести жертву. Попутный ветер надувал наши красные паруса, и вскоре мы обогнали до сотни судов наших союзников. Против римлян шло двести пятьдесят судов и около восьми тысяч воинов.

В продолжение нескольких недель мы действовали удачно. Цезарь действительно пришёл с своими легионами на берег, но суда его ещё не показывались. Ему приходилось осаждать с суши венетские города, находившиеся на мысах, а во время морского прилива совершенно окружённые водой.

Он выбивался из сил, осаждая какой-нибудь город; воздвигал прочные насыпи во время отлива, и ставил на них свои осадные орудия. Во время этих работ римляне терпели не только от осаждённых, но и со стороны моря, от нас, они теряли очень много народа.

Когда город не мог уже более держаться, мы, пользуясь приливом, подходили к нему, сажали на свои суда защитников и всех жителей с их имуществом, а город поджигали. Когда римляне входили в город, то находили только золу, и в ярости видели защитников на наших судах. Защитники смеялись и показывали им языки. При осаде других городов повторялось то же самое, и римлянам приходилось начинать снова.

Эти забавы прекратились, когда римские суда, до сих пор задерживаемые противными ветрами, вышли наконец из устья Луары и пошли на нас.

Суда, взятые римлянами у прибрежных жителей, были так же хороши, как и наши: с дубовыми стенками, прочными парусами и с якорями, привешенными на цепях. Римские же галеры, с тремя рядами вёсел, казались такими хрупкими, что грозили разбиться от первого же толчка. Преимущество их состояло только в том, что нос у них был окован железом, а на корме и на носу были выстроены высокие деревянные башни.

Предстояла незначительная морская битва, потому что главные легионы и сам Цезарь остались на суше. Но в случае нашего поражения на море, скрыться нам было бы негде, потому что все берега были заняты стальными шлемами. Мы были стиснуты между подходившими к нам римскими судами и берегом, поднимавшимся уступами.

Кое-кто из наших высказывал совет уйти в море, куда римляне не могли следовать за нами, так как галеры их не могли бороться с бурями океана. В сущности, мы предоставили бы римлянам только бесплодную, опустошённую местность, а обитатели её отправились бы на своих судах и выжидали бы, плавая по океану, пока голод не выгнал бы римлян из Арморики.

Чем более я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что совет этот был разумен. Его, конечно, не поддерживали молодые люди и горячие старики: они спешили отомстить римлянам за свои обиды. Им хотелось дать битву на виду родного берега, на виду города, из которого на них могли смотреть близкие им люди и высокие холмы, под которыми покоились останки героев.

По данному им знаку римские галеры надвигались, надеясь пробить своими острыми носами бока наших судов. Они не рассчитали, что наши суда были выстроены из векового дуба и могли нападать сами. Две их галеры тотчас же пошли ко дну с солдатами и гребцами.

С вершины своих деревянных башен римляне осыпали наши палубы камнями, стрелами, дротиками и огненными стрелами, на которых горела пакля, пропитанная смолой. Но и это ни к чему не повело, так как наши палубы были очень высоки, и мы отвечали целым градом не менее убийственных зарядов. Битва казалась выигранной, и я начал уже выражать свою радость.

— Погоди, — сказал мне Гальгак, — у римлян нет недостатка в увёртках, и не даром говорят, что Цезарь колдун. Умеешь ты плавать?

— Умею.

— В таком случае сними свой бронзовый пояс и всё, что может затруднить твои движения, если тебе придётся попасть в воду.

Начальники римских галер задержали ход своих судов и повернули назад. Мы думали, что они отступают, как вдруг на башнях и на палубах мы увидели какие-то нам совершенно неизвестные машины. Они походили на большие блестящие косы, надетые на длинные шесты.

— Что это, они хотят косить рожь? Разве теперь время жатвы? — смеясь, спросил я у Гальгака.

— Погоди, — ответил он мне. — Я отдал бы своё судно за то, чтобы ветер подул с севера: тогда я проскочил бы между этими галерами и ушёл бы в море. А теперь ветер несёт на нас римские галеры и мешает нам пройти между островом и мысом. Как досадно, что мы поставили себя в такое положение! Приходится сражаться; а эти орудия ничего хорошего не предвещают.

Не успел он этого сказать, как римские галеры выстроились все в ряд и двинулись против нас, равномерно взмахивая вёслами.

Внезапно с их башен наклонились к нашим судам громадные косы и срезали мачты, реи и всю оснастку, вроде того, как в августе срезают рожь. Все наши снасти полетели на палубы и прикрыли нас, как сетями; в то же самое время все наши передовые суда были стиснуты между двух галер, с которых тотчас же спустили на них помосты.