Печать ворона

— Щепа, держи дверь! — скомандовал Джон. Дверь в сушилку не закрывалась, Щепкин плотно притворил ее, и держал, ухватившись за ручку двумя руками.

Иван не знал, будет ли Джон драться с ним один, или ему поможет Солнышкин, занявший позицию в одном из углов, но временная рассеянность едва не стоила пропущенного удара. Нога Джона мелькнула перед самым носом, и Иван чудом успел уклониться. Узбек махал ногами, как мельница крыльями, но Иван то блокировал, то уходил от ударов, пятясь к стене. А когда отступать стало некуда, сделал короткий выпад и ударом кулака в живот осадил зарвавшегося узбека. Пропустив удар, тот на мгновение согнулся, но тут же отпрыгнул в сторону, не позволяя добить себя. Иван понял, что драться тот умеет. И пожалел, что не занимался ни борьбой, ни боксом. Опыт в таких делах в армии просто необходим. И маменькиных сынков ждет незавидная участь…

Отдышавшись, Джон ринулся в атаку. Кулаки узбека замелькали в воздухе, град ударов обрушился на Ивана, который сначала парировал, но потом, озверев от боли, отчаянно замахал руками, и разведывательный дистанционный бой мгновенно перерос в жестокую уличную драку, где пощады нет, и дерутся, пока есть силы. Стены сушилки мелькали перед глазами, Иван не разбирал, где верх, где низ, в голове взрывались бомбы, сознание плыло, но он механически двигал потерявшими силу руками, отвечая ударом на удар…

Он упал и не видел, как двери сушилки распахнулись, и державший их Щепа вылетел в коридор. Иван успел разглядеть, как ввалившийся внутрь двухметровый Волына с ходу зарядил Джону в торец, и тот рухнул рядом с ним — но мозг констатировал это без всякого удовольствия. Сержанты вытолкали всех из комнаты, а Берзаускас помог ему подняться.

— Ты второй раз устраиваешь бардак, — серые глаза старшего сержанта смотрели строго и проникновенно. — Я же вижу: ты нормальный парень, Воронков. Зачем ты усложняешь себе жизнь?

Минуту назад Иван смог бы сказать, зачем, но сейчас ему было безразлично. Гнев и ярость ушли, остались пустота и боль.

— Ну, с этими мы разберемся, — сержант мотнул головой на дверь, куда вытащи-ли брыкавшегося Джона и остальных. — Уже все про него знаем. А с тобой что делать? В дисбат хочешь?

Ивану было все равно. Берзаускас покачал головой:

— Безбашенный ты, Воронков. Дурила. Здесь тебе не гражданка, пойми. А ты живешь по своим правилам. Здесь это не проходит. Иди, умойся, рядовой, и спать!

* * *

Через несколько дней Джона отправили в войска. Так делали с нарушителями дисциплины, и Иван опасался, что с ним поступят так же. Но обошлось. Иван не знал, но догадывался, кому он этим обязан.

Дружки Джона поутихли, видимо, испугались, а Иван ждал возвращения Андрюхи из госпиталя. Время летело, но события эти оставили в памяти Ивана неизгладимый след.

Однажды, стоя дневальным по казарме, Иван увидел Солнышкина. Солдат подошел к Ивану, стоявшему на тумбочке у входа в казарму, презрительно прищурился и ехидно спросил:

— Что, застучал твой дружок Джона? Правильно Джон говорил, что вы стукачи!

— Он не стукач, понял? — сказал Иван. Скользкий тип Солнышкин раздражал, но Иван понимал: срываться нельзя, иначе он отправится вслед за Джоном.

— Стукач, стукач! — настаивал Солнышкин. Ему доставляло удовольствие драз-нить Ивана, ведь тот был на посту. — А кто тогда Джона заложил?

— Он сам себя заложил. Нечего в драку лезть было.

— Первым полез ты, там, на плацу! — это была правда, и она больно стегнула Ивана. Кто начал первым, когда Андрей попал в больницу, он не знал. — А в войска отправили Джона! Как так? Я всем скажу, что вы стукачи!

— Ах ты, сука! — Иван шагнул с тумбочки, надвигаясь на солдата, и не заметил, как в казарму вошел командир.

— Где дневальный? — прогремел раздраженный голос. Солнышкин ухмыльнулся и скрылся между кроватей, а Иван подошел к капитану:

— Дневальный по казарме рядовой Воронков!

— Почему не на тумбочке, рядовой? — спросил Киселев. Командир батареи жутко не нравился Ивану и, похоже, чувство было взаимным.

— Виноват, — пробурчал Иван, но ответ не удовлетворил капитана.

— Вы устава не знаете, рядовой? Почему покинули пост? Где вы должны находиться?

Иван сжал зубы. Больше всего его раздражало бессловесное повиновение, когда старший по званию мог говорить что угодно, а ты обязан выслушивать и молчать, отвечая лишь одно: «виноват»…

— Я спрашиваю: где вы должны находиться, рядовой?

В глубине казармы утихли разговоры, солдаты попрятались, стараясь не показываться раздраженному командиру на глаза. Позади Киселева открылась дверь сушилки, но заметив капитана, солдат неслышно юркнул обратно, притворив дверь. Ситуация получилась настолько комичной, что Иван еле сдержался, чтобы не улыбнуться.

— На тумбочке.

— Тогда почему вы шляетесь по казарме?

— Виноват, — безразлично выговорил Иван. Это капитану не понравилось.

— Два наряда вне очереди!

— Пожалуйста! — разозлившись, не по уставу ответил Иван. Киселев побагровел:

— Ты как отвечаешь, солдат?! Совсем распустился! Устава не знаешь! Пять нарядов вне очереди!