Печенье на солоде

– Вас разделят на два класса. Те, чьи имена сейчас перечислю, составят класс «А», по моему вызову подойдут к сестре Анджелике и встанут парами. Все остальные составят класс «Б», подойдут к сестре Бенедетте и тоже встанут парами. Всё ясно? Повторяю последний раз. Те, чьи имена назову, подойдут к сестре Анджелике, те, кого не назову, подойдут к сестре Бенедетте. Все девочки поняли?

Я присоединилась к общему хору «да», надеясь, что и в самом деле поняла.

Мать-настоятельница принялась называть имена и фамилии, и первые девочки шагнули вперёд, как солдатики из песочного теста. Вот и хорошо, по крайней мере, последую их примеру.

Я вся превратилась в слух, но чем больше старалась, тем меньше понимала хоть что-то. Очевидно, усиленное внимание приводит к тому же результату, что и чрезмерная рассеянность. Когда я напрягла все остальные свои чувства, то разобрала только, что Мать-настоятельница произносит имена Викторий, Марий, Камилл и Беатриче.

Меня никто не назвал. Я и оставшиеся двадцать четыре девочки переглянулась, дабы набраться храбрости, и подошли к сестре Бенедетте.

Я осталась довольна, что оказалась в классе «Б». У нас имелось небольшое преимущество перед классом «А». Они не знали наших имён, и если бы захотели узнать, пришлось бы спросить. Мы же в этом не нуждались.

У меня сразу же, ещё в вестибюле Колледжа, сложилось впечатление, будто смысл игры в том, чтобы знать больше других. И мы, из класса «Б», уже знали на целых двадцать четыре имени больше.

Чтобы понять, сколь ничтожно это преимущество, а точнее, что оно ровным счётом ничего не стоит, понадобилось добрых пять лет. Ни одна из девочек класса «А» никогда не заговорит с девочкой из класса «Б», и наоборот.

Вслед за сестрой Бенедеттой мы поднялись по лестнице, выбрав себе пару по росту, как она попросила. Дер жать за руку человека одинакового с тобой роста оказалось удивительно приятно – немного тревожно, но в то же время неожиданно легко и свободно. Одно дело, когда тебя держат за руку, опущенную вдоль тела, и совсем другое, когда её всё время тянут вверх.

– Меня зовут Ноэми, – очень тихо шепнула, прикрыв рукой рот, моя спутница в этой процессии.

– А меня – Леда.

На последней ступеньке лестницы Колледжа Верующих, благодаря нашему почти одинаковому росту, я крепче сжала руку той, кто станет моей лучшей в жизни подругой.

Всё так же благодаря нашему росту – метр и десять сантиметров – мы оказались с ней за одной партой в первом ряду.

Я никогда не встречалась прежде с ровесницами, и оказалось, наш одинаковый возраст имеет значение – я похожа на них. А что он, тем не менее, никак не гарантирует хотя бы отдалённого сходства, я начала понимать очень скоро.

И только я начала радоваться, что школа такая замечательная, как мир, что называется, рухнул на меня. Нет, не сразу, а мучительно медленно, но неумолимо, как всё, что может себе позволить происходить без всякой спешки.

Началось всё с утренней молитвы.

Усадив самых высоких девочек в последний ряд, сестра Бенедетта заняла место за кафедрой и сказала:

– Хорошо, девочки, а теперь, прежде чем начнём урок, поблагодарим все вместе Господа. Отче наш, Иже еси на небесех!..

Вокруг меня зазвучал хор, к которому присоединилась и Ноэми.

– …да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя…

Я обернулась и посмотрела назад. Так и думала. Все остальные знали, что следует говорить, и произносили слова так же уверенно, как я повторяла синьору Паоло названия чудовищных созданий в оранжерее.

– …яко на небеси и на земли…

И хотя я ещё понятия не имела о том, что такое демократия, всё же быстро сообразила, что одна против двадцати четырёх проиграю. Это был не лучший способ усидеть на стуле маленького кукольного парламента. Но что я могла сделать?

– … хлеб наш насущный даждь нам днесь …

Я могла лишь открывать рот и подхватывать окончания услышанных слов.

– … остави … нам … олги … ша … яко… же … мы … вляем … жником нашим…

Слов я знала очень много, мои родители всегда употребляли самые разные слова, даже когда повторяли одно и то же. Моя интуиция помогала мне разгадывать простенькие кроссворды, но не годилась для первой парты.

Сестра Бенедетта, старательно скандируя слоги, и особенно те, которых мне не хватало, поднялась и подошла ко мне.

– … и-не-вве-ди-нас-во-и-ску-ше-ни-е-но-из-ба-ви-нас-от-лу-ка-ва-го….

Она положила руки на мою парту, наклонилась и уставилась на меня, открыв рот, словно собиралась проглотить.

– А-минь!

Воцарилась тишина, и я вздохнула.

– Стесняемся, значит, юная синьорина? – поинтересовалась сестра Бенедетта.

В этот момент я не в силах была произнести ни «да» ни «нет». Я просто не представляла, что нужно ответить. Наверное, Мария привезла меня не в ту школу, куда надо.

– Так что же, юная синьорина?

– Я… синьора…

– Синьора?

– Синьооооора?

– Я ошиблась?

– Как тебя зовут, юная синьорина?

Наверное, мне тоже следовало назвать её «юной синьориной». Но не хотелось обижать, и я произнесла «синьора» только из вежливости.

– Леда.

– Хорошо, Леда, после перемены одна прочитаешь «Отче наш».