Педагогический декамерон

– Видите ли, после войны я сидел во Владимирской тюрьме. В большой камере было много разного народа: узники фашистских лагерей, бывшие белогвардейцы, полицаи, просто люди, в силу обстоятельств не успевшие покинуть оккупированные немцами территории. Среди прочих в камере находился и еврейский цадик. Он был единственным, кому с воли передавали еду. Так вот, цадик делил продукты на всех. Когда я спросил, как можно делиться едой даже с полицаями, которые первым делом расправлялись с евреями, цадик ответил: «Я молился всю ночь, и Бог мне сказал: «Накорми голодного!» С тех пор я перестал верить в кровавый навет.

Учитывая цепкую, натренированную годами профессиональную память Давыдова и его безупречно-щепетильное отношение к фактам, уверен, он исчерпывающе точно воспроизвел рассказ своего покойного друга.

Далеко за полночь покидали мы этот дом культуры. Да, не удивляйтесь, именно так для себя я тогда определил место той встречи. Еще Конфуций говорил, что нормальной жизнь становится лишь тогда, когда вещи и явления вновь обретают свои истинные, подлинные имена. Не помпезное строение с колоннами, где проводятся лекции и иные мероприятия, а маленький, неказистый деревянный домик, где на полках книги и документы, а на письменном столе деревянная ручка с ученическим пером № 12, та самая ручка, которой написаны все повести и романы писателя, имеет право на столь ответственное название. Как было бы славно, если бы дом школы соединился с домом культуры в единое здание.

Меньше чем через год Давыдова не стало, а вскоре тяжело заболел Лев Алексеевич Шилов. В краткие моменты передышек от недуга, находясь вне больницы, он доработал и издал такую дорогую ему книгу «Голоса, зазвучавшие вновь», выпустил дивный компакт-диск с тем же названием. Многое, очень многое успел сделать этот удивительный человек на последнем отрезке своей жизни. Осознавая, как в его обстоятельствах дорого время, я тем не менее настоял на его приезде в школу. Мы сели на скамейку в том месте, что именуется у нас «Арбат на Юго-Западе». И теперь уже я попросил разрешения поставить видеокамеру. Лев Алексеевич понимающе улыбнулся, глаза его загорелись, совсем как на тех давних лекциях, рассказ начался...

На траурной церемонии кто-то посетовал: «Какая, в сущности, несправедливость: Шилов всю жизнь собирал и хранил голоса писателей, а его собственный голос мы не удосужились сохранить». Я вздохнул с облегчением.

Один за другим уходят учителя. Все те, кто давал нам главные уроки. Для них, полжизни проведших в архивах, культура никогда не была лавкой древностей. Они в ней жили, она была их крепким домом с надежным фундаментом. А рядом, как водится, на песке постоянно возводились иные строения. Иногда они казались даже устремленными в небо, но по виду и идеологической конструкции подозрительно напоминали Вавилонскую башню. Когда она, как тому и положено быть, наконец рухнула, на ее развалинах взошла иная архитектура: до предела приземленная, функциональная, максимально комфортная: живи – не хочу. Но отсутствие прочного фундамента вновь, как и прежде, ставит вопрос о ее надежности.

Люди, о которых шла речь в этих заметках, никогда не искушались: не испытывали избыточных иллюзий, но и не теряли связи с вечностью. Они по праву – наши подлинные учителя, в независимости от избранного рода занятий. Надо обладать безграничной внутренней уверенностью в безусловной, непреходящей значимости своего дела, чтобы вот так, до последнего вздоха тщательно возделывать свой участок заповедной территории культуры. Обрабатывая его даже тогда, когда казалось, что усилия эти мало кем могут быть оценены по достоинству, а результаты самоотверженного титанического труда остаться невостребованными. Такая внятная, мужественная, стоическая позиция – сродни учительской. При самых невероятных затратах сил, прорывах ума и горении сердца никто не гарантирует педагогу блестящего результата. Не зря Я. Корчак повторял: «Школа стоит не на Луне», – очерчивая тем самым границы наших возможностей и указывая педагогам на суровую необходимость смиренно принимать вынужденные компромиссы с жизнью, столь далекой от идеала. Да, не на Луне, но и не на шаткой почве сиюминутных прагматических установок и целей. Ибо сказано от века: «время собирать камни», что в нашем случае означает идти по живому следу своих учителей.

Вечные спутники
Как жить? С ощущением последнего
дня и всегда с ощущением вечности.

 Ф. Абрамов

На первый взгляд кажется, что писать о Леониде Иссидоровиче Мильграмме и Марии Андреевне Комлевой достаточно просто. Перечень заслуг и регалий в сочетании с огромным послужным списком – все это само по себе способно внушить почтение к этим знаковым, или, как сейчас принято говорить, культовым, фигурам образования Москвы. Добавить два-три ярких эпизода, характеризующих этапы большого пути каждого, – и дело с концом.