Педагогический декамерон

По-моему, и интеллигенция имеется, и с гражданской позицией у нее все в порядке. Если бы было по-другому, то за все эти годы чудесных «реформ» Россия скатилась бы куда ниже и духовно, и как угодно еще. Именно благодаря усилиям отдельных учителей, преподавателей, врачей, военных (да, да, я не оговорился) Россия пока еще жива. Не будь усилий этих самоотверженных людей – подвижников, ничего бы не было: ни медицины, ни науки, ни, извините, культурки, ни образования. Кто-то скажет – да этого ничего и так нет. Возражу: есть. Вот, например, ученики Е. А. Ямбурга. Они есть. И некоторые даже пришли на форум поддержать своего любимого педагога. <...> А вот о свободе и хамстве, пожалуй, поговорить интересно. Но мне, прежде чем вступить в дискуссию по этому нелегкому вопросу, следует в первую очередь извиниться перед Евгением Александровичем Ямбургом за тональность, модальность и лексико-графическое оформление моего первого комментария на статью «ВРИО интеллигенции». Что и делаю. Извиняюсь.

В довершение всей этой истории поздно вечером в мой кабинет вошла интеллигентная женщина средних лет с букетом роз: «Это вам не за детей, за честные статьи в газете». А после ее ухода я подумал о двух вещах: о том, как тысячу раз прав Г. Померанц, утверждая, что стиль полемики важнее предмета полемики. И о том, стоит ли втягивать юношество во взрослые дискуссии. Может быть, именно это и называется связью школы с жизнью?

Сотворенные истории

В историю можно попасть, а если довести это выражение до смыслового завершения, то попросту влипнуть. Так говорят каждый раз, когда человек по недомыслию или неведению, возможно, не по своей воле попадает в ситуацию, полностью управлять которой не в состоянии. Ситуация в значительной мере управляет им, а он, по мере сил и своего разумения, пытается из нее выпутаться. Когда это удается, человек, вытирая испарину со лба и вздохнув с облегчением, произносит: «Фу ты, на этот раз, кажется, пронесло!»

Педагога подобные положения подстерегают буквально на каждом шагу, даже чаще, чем обычных людей. Ведь никогда не знаешь, что могут выкинуть эти дети в следующую минуту. Поэтому от него требуется поистине вратарская реакция, позволяющая держать на контроле все педагогическое поле, находясь в постоянной готовности к неожиданностям. Удар – и посланный мяч придется вытаскивать из самых неудобных положений. Голкиперской подготовке педагога отчасти посвящена эта книга, которая вполне могла бы носить иное название: «Педагоги и положения». Но даже самая надежная оборона не обеспечивает победы, в лучшем случае она позволяет надеяться на ничью. К счастью, в педагогическом арсенале имеются и наступательные средства, позволяющие не плестись в хвосте событий, но создавать их самим.

Учительство – это тот вид деятельности, который включает большое разнообразие профессий. Педагог поочередно оказывается в роли семейного психотерапевта, искусствоведа, конфликтолога и даже, если потребуется, следователя. Выше я сравнивал его реакцию с реакцией голкипера. Но есть еще две родственные педагогическому труду специальности. Это профессии режиссера и сценариста. Я не имею в виду достаточно распространенную ситуацию, когда учитель пишет сценарий школьного вечера, а затем вместе с детьми осуществляет его постановку на сцене. Хотя и эти навыки не окажутся лишними в подготовке педагога. По большому счету речь идет о другом. Педагог в состоянии стать сорежиссером жизни, выстраивая ее мизансцены в соответствии с собственным сценарным планом. Термин «сорежиссер», на мой взгляд, наиболее точно соответствует месту педагога в решении тонкой, деликатной проблемы – права на вторжение в чужую жизнь. Худо, когда педагог осознает себя неким демиургом, вершителем детских судеб. Он высокомерно считает для себя позволительным вмешиваться даже в самые интимные сферы, действуя там, как слон в посудной лавке. А как же иначе? Он хочет ребенку только добра, знает, как поступить правильно. В результате – сломанные судьбы, в лучшем случае – психологические травмы, которые потом изживаются десятилетиями. Нет, не о таком грубом насилии над жизнью веду я разговор. Сорежиссер знает свое место, он не считает себя царем, богом и воинским начальником. Тем не менее, чутко улавливая звуки и ритм окружающей жизни, он направляет ее течение по нужному руслу, не смея при этом осуществлять «поворот рек», опасный для души ребенка.

Первая трепетная влюбленность. Парень, не склонный к лицедейству, только из-за нее часами просиживает на занятиях театральной студии. Она явно польщена, но держит фасон, делая вид, что не замечает его восхищения. Оба стремятся к контакту, но не знают, как его осуществить. Во время перерыва репетиции, когда юные актеры побежали в ближайший магазин за едой, подхожу к незадачливому Ромео.

– По-моему, тебе нужны деньги?

– Зачем?

– Ты ведь у нас на репетиции единственный зритель. Так?

– Ну, так.

– А разве ты не видел, как сегодня Ольга работала в главной роли?

– Видел, здорово играла!