Педагогическое наследие

С восхищением смотрим мы на школы иезуитов. Они научили нас, как можно увлечь молодежь предметами, ей очень мало доступными, трудными, сухими. Надо беспрестанно пробуждать и поддерживать живой интерес к науке. Завоевывая сердце ученика, они завоевывали для науки жар этого сердца.

Все отчетливее намечался прогресс в области воспитания и обучения детей и молодежи. Коменский{46}, Локк, Руссо, Базедов{47}, Песталоцци и Фребель{48} совершают одно за другим блестящие открытия в мире детской души. Естественные науки приходят на помощь педагогике, внося в нее сокровища своих наблюдений, опыта и результатов изысканий. Педагогика становится наукой материальной.

Общество открывает глаза на то, к чему раньше было глухо и равнодушно, государства относят вопрос школьного образования к разряду вопросов первостепенной важности. Все живее становится обмен мыслями, споры выясняют много темных мест, старые предрассудки исчезают.

Наконец под влиянием новых течений рушится обязательная программа старой школы. 1709 год дает первую реальную школу. За ней следует целый ряд реформ. Беглый обзор школьных реформ в Германии, Швеции и Франции занял у профессора Окольского{49} 250 печатных страниц.

Против классицизма выдвигаются все более резкие обвинения; над ним начинают глумиться, забывают о его больших заслугах, помня лишь причиненный вред.

Естественные науки, молодые, свежие, полные жизни и сил, лишают его влияния, занимают первое место, угрожая его существованию.

И неприязнь к древним языкам все возрастает.

*

Одержимость в эпоху Возрождения древними языками была крайностью; такая же крайность — увлечение естественными науками сегодня.

Культ материи подтачивает идеалы молодежи. Лет через триста не отзовутся ли голоса суровых судей?

Из алхимии и астрологии родилась химия и астрономия — в неизученных силах ныне темного для нас спиритизма не проглянет ли неизвестный мир духа?

Имеет ли право анатом, держа мозг в руке, утверждать, что у него на ладони душа умершего?

Ученый анатом, ты фокусник, когда утверждаешь, что все знаешь, все изучил. Будущее — твой судья.

[II]

«Знания для знаний». — Что нам дали знания? — Новый лозунг. Жизнь, школа, семья. — […]

Знания дадут вам всё — знания заменят вам личное счастье, вберут в себя ваши стремления, объединят в едином порыве все ваши усилия; дадут вам цель в жизни, независимое положение, физическое и моральное здоровье, влияние, уважение и удовлетворение! Смотрите, как счастлив этот ботаник, всю жизнь просидевший над микроскопом; математик, командир длинных рядов цифр и знаков; историк, который так погрузился в минувшие века, что душа его, на миг отрываясь от любимых героев прошлого, тоскует по ним, как по братьям — своим ровесникам.

Мы поверили в чудодейственную силу знаний. Назвали книгу единственным другом, науку — единственной возлюбленной, изучение — единственным наслаждением, поиски истины — единственной целью жизни.

Неосмотрительные, мы не спрашивали у тех передовых деятелей науки, не подумали ли они когда — либо с горечью, видя чужое счастье: «ведь мы не жили», не пошатнулись ли когда — либо в своих убеждениях, увидев нищету людскую и невежество.

А может, людям, не книгам, следовало посвятить жизнь?

Мы поверили безоговорочно в силу знаний и шли к ним окрыленные. Не захотели стоять у их подножия, рвались вверх, все выше и выше.

Сегодня мы остановились на полдороге, усталые, больные и грустные, и жалоба, сначала тихая, раздается все громче:

— Не можем, это свыше наших сил.

А ведь это самые стойкие из нас.

*

Что дали нам знания взамен загубленного здоровья и ушедшей безвозвратно юности?

Не обеспечили нам материальных выгод; мы скверно оплачиваемые работники богатых. Ловкие невежи завладели плодами наших трудов, оттеснив нас от влияния на массы, только они могут сегодня действовать с размахом. Это они извлекают прибыль из наших усовершенствований, открытий и изобретений, мы же с любой идеей, любым продуктом нашего труда вынуждены обращаться к ним с просьбой о поддержке, в страхе, захотят ли взглянуть благосклонно на плоды наших многолетних усилий.

Принесли ли знания нам личное счастье?

До поры до времени мы были упоены тем счастьем, которое дает работа, стремление, цель, мысль, идея. Сегодня нам грустно и горько. Мы поняли, что лозунг: «знание для знаний», «наука для науки» — может зажечь, но заполнить всю жизнь может лишь единицам и никогда — всему обществу. Наука должна иметь своих фанатиков, но основная масса общества должна исходить из принципа:

«Знания — к услугам человека, труд наш и силы — для ближних».

И мы видим сегодня в каждой стране представителей нового течения. Принцип: «Ученые нам необходимы, но прежде всего — люди дела» — находит все более широкий отклик. Командующих надо немного, а вот солдат — многие тысячи.

Это новое течение — от письменного стола и книг к жизни и к людям — вызвало соответствующие изменения в методах воспитания.