Педагогика для некроманта

Стихийник схватил демона и крепко прижал к своей груди. Юноша огласил окрестности Дорнфьола нечеловеческим предсмертным криком. Столп пламени взвился к небесам и потопил адский парк развлечений в огне.

* * *

— Синд, — тихо позвала Мьюл. Инквизитор вздрогнул и поднес зеркальце к глазам. — Они проснулись. Все до единого. Как там Натт?

Форсворд повернул голову и увидел, что Мёрке уже очнулась, спрыгнула на землю и рванула прочь от фургончика обратно к воротам Дорнфьола. Он ничего не успел ответить банши, выронил артефакт и бросился вдогонку.

Тело казалось некромантке ватным. Полгода, может, больше, она провела за этой оградой. Сколько прошло времени здесь? Пять, десять минут? Сквозь узоры на воротах она видела, как полыхает призрачный парк. Колесо обозрения было охвачено алым пламенем, и пылающие кабинки срывались с него вниз. Парк полностью выгорел: черные деревья мерцали рубинами углей, из окон гостиничных комплексов валил черный дым вперемешку с оранжевыми всполохами. Никто бы не выжил. Мёрке в отчаянии схватилась за прутья и тут же завыла от боли. Раскаленный металл прожег плоть почти до костей. Чьи-то руки быстро подхватили ее и оторвали от ограды, на которой остались ошметки приваренной кожи. Мёрке ожесточенно сопротивлялась, стараясь вырваться, пока ее взгляд не упал на горстку пепла, лежащую рядом с искусственной рукой. Из праха торчали пластины ребер и крохотная сфера с золотым ободком вокруг.

Новый безумный крик застрял где-то в груди Мёрке, когда тонкая игла резко вонзилась в ее шею.

— Прости, Натт. Так надо… Все будет хорошо, — успокаивал друг, но Мёрке не слушала его. Она задыхалась от ужаса и слез. Обманул. Как он мог?

«Фирс, ты обманул меня. Ты клялся, что никогда не сделаешь мне больно. Почему же ты не сдержал слово…»

Натт хотелось отключиться и забыться. Но то, что вколол Синд, парализовало только тело, заставив ее тлеть изнутри от безудержной боли. Сфера, пластины, протез — все, что осталось от задиристого мальчишки с золотыми волосами и желтыми кошачьими глазами.

Инквизитор положил ее на одеяло на полу фургончика.

— Нельзя оставлять его так, я сейчас приду, Натт. Прости нас, если сможешь.

Он вернулся с небольшим бочонком, в котором некромантка возила воду. Остальные вещи Синд завернул в свою куртку и положил подальше от Мёрке. Ей хотелось дотянуться до шарнирных пальцев протеза и переплести их со своими, хотелось громко заплакать, а затем умереть.

Фирс, Фирс, Фирс.

Оставил, ушел, погиб.

Синд достал из сумки бинты и мази и аккуратно обработал ее ожоги. Он перемотал каждую ладонь, а затем обнял Натт. Слишком долгое объятие и легкий поцелуй в лоб. Мёрке захотела плюнуть ему в лицо за их с Хасселом план спасения.

Повозка, наконец, тронулась. Синд рассеянно сообщал Натт последние новости. Все жертвы этерна сомниа проснулись. Он пообещал, что довезет ее до Тэнгляйха без остановок, и она сможет повидаться со студентами и Онни Веккер. Форсворд еще долго говорил обо всякой ерунде. Он тревожно оглядывался, проверяя некромантку, но она все так же лежала на одеяле, отчаянно созывая вокруг себя духов и отправляя их на планы мертвых.

Найдите его. Вытащите его. Чего бы мне это ни стоило.

Тишина. Его там не было. И духи с тоской отказывались от щедрых подарков некромантки.

— Перестань, Натт. Он наверняка в лучшем мире. Прекращай искать его. Фирс принес себя в жертву ради всех. Не думаю, что он застрял в обливионе или еще где-то, — инквизитор отчетливо чувствовал сгущающуюся вокруг девушки тьму. — Ты должна жить дальше. Ради него.

«Никому я ничего не должна, — кричало обезумевшее сознание, — он тоже должен был спастись. Должен был выжить. Должен был остаться со мной».

Спасительная тьма, наконец, полностью захлестнула ее. Без снов, без боли, без ничего. Пустота такая же гулкая, как и в груди.

Инквизитор вздохнул с облегчением, когда Мёрке уснула. Она продолжала плакать во сне, без звуков и всхлипов. Слезы просто катились по щекам. Форсворд не выдержал и отвернулся. Вспомнил растрепанного мальчишку, как тот накрыл повозку защитным куполом и сжал крохотный кристалл с песней банши у самого уха, а затем упал на дорогу, чтобы больше не встать. Синд стиснул зубы: даже ему было жаль стихийника, глупого и дерзкого. Форсворд ускорил дредхостов, чтобы поскорее миновать поворот на постоялый двор, где они с Хасселом состязались в колкостях и устойчивости к спиртному.

Он всю ночь напряженно следил за дорогой, поглядывая на Мёрке. В какой-то момент Синд испугался ее бледности и проверил дыхание крохотным зеркальцем с красивой огненной птицей. Ресницы Натт задрожали, и из-под них вновь хлынули слезы. Она открыла глаза и попыталась сесть.