Педро Жестокий

Первые Валуа тоже отличаются жестокостью. При Филиппе VI Робер Артуа отравил свою тетю и двух своих кузин, пытался навести порчу на короля, своего дядю, а когда его уличили в колдовстве, бежал в Англию, где вскоре был убит. Дофин Иоанн — будущий Иоанн Добрый — и его кузен Карл де Блуа прикажут перед взятием Нанта обезглавить тридцать бретонских рыцарей, головами которых обстреляют из балистов крепостные стены города. Сам король Филипп пригласит четырнадцать бретонских рыцарей на турнир и, как только они приедут, прикажет убить их у себя на глазах. В 1348 году во время чумы в Париже он обвинит евреев, что те осквернили фонтаны, и чернь с одобрения королевских офицеров заживо сожжет более сотни евреев. И, наконец, именно он во время битвы при Кресси прикажет своей кавалерии пройти по телам своих собственных лучников и «убить этих бродяг, мешающих идти вперед».

Иоанн Добрый, его сын, которого прозвали так лишь из-за его отваги, превзошел всех Валуа в хитрости и преступлениях. Странная дружба, которую он питал к своему фавориту, Карлу де Ла Серда, заставила его отдать приказ обезглавить коннетабля де Бриеня. Когда наемники Карла Злого Наваррского, отомстили, зарезав Ла Серду, король Иоанн за ужином приказал отрубить топором на его глазах голову графу Даркуру и трем сеньорам из его свиты. Захваченный англичанами во время битвы при Пуатье в плен, он, чтобы заплатить за себя выкуп, продает свою одиннадцатилетнюю дочь, Изабеллу, Джану Галеццо Висконти, герцогу Милана, другому образцу жестокости и низости.

На эту эпоху приходится и известное кровопролитие, когда «жаки», пока их всех самих не истребили, резали в парижских пригородах женщин, детей и стариков; когда французские и английские наемники грабили на дорогах и в постоялых дворах; когда Этьен Марсель, заставив дофина Карла присутствовать при резне маршалов Нормандии и Шампани, отдал Париж королю Наварры, а его самого мясник Майар убил на ступеньках городской ратуши.

При Карле V, который, бесспорно, был великим королем, и в эпоху правления несчастного Карла VI кровожадные нравы этой печальной эпохи ничуть не смягчились.

Убийство де Бусико в Милане; ужасная напасть «больших банд», которые убивали крестьян в их собственных домах, насиловали их дочерей, грабили их имущество; страшный приговор к сожжению, отсечению головы и казни через повешение, который герцог Анжуйский, дядя короля, вынес шестистам горожанам в Монпелье; массовые убийства, организуемые майотенами и тюше-нами, несмотря на беспомощную мудрость короля, превратили Францию в настоящую груду трупов.

При въезде молодого Карла VI в Париж триста горожан вместе с президентом Десмаром повесили без суда и следствия. Чуть позже Жана Бетизака, фаворита герцога де Бери и правителя Лангедока, не за бесчинства, а за привязанности отправят на костер; Пьер де Краон попытается зарезать кинжалом Оливье де Клиссона; гнусные оргии королевы Изабо позорят двор, а ее предательство отдает королевство в руки врага.

Если в Испании в первой половине XV века преступления уже перестают носить массовый характер, то во Франции они все еще многочисленны, даже несмотря на искупительную миссию Жанны д'Арк и благотворную политику Людовика XI.

Кровавое соперничество арманьяков и бургиньонцев продолжает опустошать страну. Жестоко убили Людовика Орлеанского, которого наемные убийцы буквально разрезали на куски; Иоанн Бесстрашный убил пятнадцать тысяч жителей Льежа; мерзкие подвиги кабошьенов, вооруженных бандитов времен Столетней войны, скандалистов, ретондеров, мясника Капелюша и Танги Дюшателя заполонили Париж трупами, которые мальчишки ради развлечения таскали по улицам. От трупа коннетабля Бернара д'Арманьяка они отрезали полоску кожи, чтобы «использовать ее дома как веревку».

Богатые вельможи тоже заразились этим бешенством. Герцог Бретани убивает своего брата; герцог Гельдерский — своего отца; сеньор де Жиак (которого король прикажет утопить) — свою жену; графиня Фуа — свою сестру. Знаменитый Жиль де Рец упражняется на детях: сорок детских скелетов найдут в подземельях Шантоса. Ришмон прикажет заколоть мечом Ле Камю де Болье, фаворита Карла VII.

Карл VII, опасаясь мятежа со стороны собственного сына, схватил бастарда Бурбонского и приказал засунуть его в мешок и бросить в реку.

Правление Людовика XI, каким бы плодотворным оно ни было для короны, вовсе не положило конец варварству этой ужасной эпохи, хотя в это время успокоившаяся Испания уже греется в первых лучах золотого века.

Кардинал де Балю и епископ Верденский десять лет провели в заточении в камерах площадью восемь квадратных метров. Герцога Гиени, брата короля, отравили персиком, который ему дал его собственный духовник. Графа де ла Перша, заточенного в камере, кормили с вил. Судьба графа Немюра, младшего Арманьяка, еще хуже: Людовик XI рассердился, что разжали тиски, ломавшие тому ноги. В конце концов Немюру отрубили голову на Центральном рынке, а за ним и графу д'Альбре, коннетаблю де Сент-Полю и многим другим…