Пейтон-Плейс

— Я ведь рассказывал тебе о Сэмюэле Пейтоне, не так ли? — спрашивал Клетон Фрейзер. — И времена, и люди не очень-то изменились с тех пор. Ты когда-нибудь замечал, что больше всего ненавидят люди, которые хотят что-то иметь или что-то сделать?

— Я не знаю, о чем конкретно вы говорите, — отвечал Делани.

— Ну, я знаю, о чем я говорю, — запальчиво сказал Клейтон. — Ничего не могу поделать, если не могу сказать об этом красиво. Я не работаю в криминальной газете.

Делани рассмеялся.

— Скажите мне некрасиво, что вы имеете в виду.

— Ты когда-нибудь замечал, какая женщина больше других осуждает девчонку, которая гуляет и весло проводит время? Это та женщина, которая слишком стара, слишком страшная и толстая, чтобы самой заниматься этим. Всегда больше других осуждает тот, кто сам бы хотел это сделать. Когда-то здесь жил парень, ему до смерти надоела его жена, долги и работа. Он сбежал, вот что он сделал. И дольше всех и громче всех кричал об этом Лесли Харрингтон. А еще когда-то жила в наших местах вдова, у нее был дом возле железной дороги. Симпатичная женщина. Она заставляла каждого мужчину в городе держать руки в карманах. Она не была проститутка, как когда-то Джинни Стернс. У нее был класс, да. Когда-то я читал книжку об этих французских куртизанках. Так вот она такой и была. Куртизанка. Дорогая, гордая и красивая. Никому из женщин не нравилось ее соседство. Но больше других кричала и наконец вынудила беднягу Маккракена выдворить вдову из города Марион Пертридж. Жена старины Чарли.

— Я слишком долго проработал в криминальной газете, — сказал Делани, — ваши притчи выше моего понимания. Что вы хотите мне сказать?

Клейтон Фрейзер сплюнул.

— А то, что, если Селену признают невиновной, найдется тот, кто будет недоволен. Интересно, кто будет кричать громче и дольше всех?

«Чарльз все прекрасно знает, — думала Марион Пертридж. — Честь твоих отца и матери. Это же так просто, тут не о чем спорить. Если он считает, что есть причина, оправдывающая убийство отца, пусть даже отчима, он, наверное, спятил под старость лет или думает, что спятили все остальные».

Марион призналась себе, что ей было бы легче, если бы у Чарльза текли слюни и он мочился бы в постель, чем если бы он страстно увлекся Селеной. Люди жалеют женщину, у которой болен муж, но женщина, чей муж бегает за молоденькими девицами, автоматически становится предметом насмешек.

— Нет причин освобождать зал суда, — сказал Чарльз, и Марион зло посмотрела на него. — Селена здесь среди друзей и соседей.

И если ее друзья и соседи не услышат каждое слово новых показаний, подумал Сет Басвелл, сидящий в первом ряду, в их умах навсегда останется тень сомнения, действительно ли невиновна Селена. Умница Чарльз. Черт возьми, хотел бы я знать, о чем он говорит. Когда я вчера разговаривал с Дрейком, дела для него обстояли из рук вон плохо.

Эллисон Маккензи, которая сидела с Констанс и с Майком в средних рядах зала суда, услышав произнесенное Пертриджем слово «друзья», приложила пальцы к губам.

«Друзья! — потрясенно подумала она и немедленно начала пытаться послать Селене предупреждение. — Не давай им себя одурачить, Селена, — сконцентрировавшись, как могла, думала она. — Не верь их красивым словам. У тебя нет друзей в этом зале. Быстрее! Встань и скажи им это. Я знаю. Однажды они то же самое говорили и мне в этом самом зале. Но я не поверила. Я встала и сказала правду, а те, кого я считала своими друзьями, смеялись и сказали, что я лгу. Даже те, кто не знал меня, сказали, что лгу, когда они ограбили Кэти, чтобы спасти Харрингтона.

Взгляни на него теперь, Селена. Он среди присяжных, и он будет распоряжаться твоей жизнью. Он тебе не друг, даже если ты думаешь, что он изменился. Он сказал мне, что я лгу, сказал в этом зале, и я знаю его всю мою жизнь. Не доверяй Чарльзу Пертриджу. Он говорил, что я лгу, и так же поступит с тобой. Встань, Селена! Скажи им, что ты была бы рада, если бы тебя в Пейтон-Плейс судили враги, а не друзья».

— Вызывается Мэтью Свейн, — объявили в зале суда, и Эллисон поняла, что уже слишком поздно. Селена доверилась друзьям, как когда-то Эллисон, — тогда друзья отвернулись от нее и обвинили ее во лжи. Мэтью Свейн клялся на Библии. Эллисон почувствовала, что ее глаза наполняются слезами, как это часто бывало после возвращения в Пейтон-Плейс, и Майк накрыл ее руку ладонью.

Мэтью Свейн говорил знакомым каждому в Пейтон-Плейс голосом и не пытался ради суда улучшать свой английский.