Пейзаж с ароматом ментола

Правда, я удивленно отметил, что запах, при всей зага­дочности своего появления, действовал на меня успокаива­юще, ибо упорно не желал ассоциироваться с чем-либо на­подобие наемных убийц. Я скорее поверил бы, что сигарету курила женщина...

Какая женщина? Умеющая проходить сквозь стены?..

Наливая коньяк, я подумал, что если это не кончится, я, чего доброго, могу спиться. Захотелось взглянуть на себя в начале этого рискованного пути, и я подошел к овальному зеркалу над сундуком. Ничего особенного в моем облике вроде бы не было. Седая прядь на правом виске могла, до­пустим, появиться раньше. И все же возникло ощущение, что в этом рослом человеке в зеленой ночной пижаме при­сутствует новое качество... Нацедив третью порцию конья­ку, я вдруг понял: человек в зеркале больше напоминал не писателя, а его персонаж.

Это наблюдение пришлось мне по душе. Существует та­кая психологическая игра-рекомендация: в трудной ситуа­ции надо представить, что действовать дальше предстоит не вам, а созданному вашей фантазией человеку, с которым вы — чтобы сохранить дистанцию для управления двойником — отождествляете себя только до определенной черты.

Я велел своему двойнику ложиться в постель и насмеш­ливо наблюдал, как он прячет под подушку нож. Мы с дуб­лером выпили одинаковое количество коньяка, однако я был гораздо трезвее и скомандовал ему переложить подушку на противоположный край кровати, чтобы держать дверь в сек­торе обзора.

Он улегся, какое-то время смотрел в темноте на белесое стекло, а потом, благодаря спиртному и навязанной мною игре, провалился в сон. На этот раз действительно провалился: сон был глубокий и глухой, будто путешествие в заброшен­ных подземельях, где не мелькнет ни солнечного луча, ни язычка свечи и даже не слышно, как падают с влажных сво­дов капли.

И вдруг некая властная сила подхватила меня и, пронеся через невесть сколько этажей, опустила на кровать в ком­нате, где пахло сигаретным дымом.

Нож был выхвачен из-под подушки в тот же момент, а может, и раньше, чем я увидел за дверью туманную тень.

Тень помедлила и растаяла в коридорном мраке.

Дальше я действовал, как робот: первым делом бросился к сундуку и одним махом придвинул его вплотную к двери.

В следующее мгновение я заметил, что в комнате уже горит свет и обе мои руки вооружены.

— Кто ты? И что тебе нужно? — громко обратился я к матовому стеклу, вздрогнув от звуков собственного голоса.

Дверь молчала. Слева, из таинственного пространства зер­кала на меня косился человек с охотничьим ножом и индий­ской статуэткой в руках. Нас вновь стало двое, и сжатая во мне до упора пружина слегка ослабла. Если не считать ис­пуганно прошмыгнувшего по плинтусу таракана, за дверью не было никаких признаков опасности.

Мои глаза разглядывали пол. Оттуда, где стоял сундук, по коричневым половицам к двери пролегли свежие цара­пины. В этом не было ничего сверхъестественного, и я не сразу сообразил, почему не могу отвести от них взгляд.

Нет, глаза не обманывали: по крашеным доскам в том же направлении, к двери, шла целая дорожка старых следов. Сундук перетаскивали туда и раньше!

Теперь я понял предназначение веревочной лестницы. Закрепив ее металлические крюки, можно спуститься из окна на землю. Вот откуда взялись эти глубокие вмятины на по­доконнике!..

Ошибки быть не могло: я не первый, кого завлекли в эту западню!

Почувствовав себя совершенно опустошенным, я вспом­нил, что в аптечке есть снотворное.

Утром в числе первых мелькнула мысль о безумии. В ней было мало утешительного, но содержался и положительный момент: все произошедшее получало объяснение, а мне, на­верное, предстоял поход к психиатру.

Но, едва свесив ноги с кровати, я вынужден был поста­вить на этом варианте жирный крест, ибо ни царапины на половицах, ни еще более красноречивые следы железных зацепов на подоконнике так и не исчезли.

Так кем же был хозяин квартиры? Жертвой здешней чер­товщины? Сценаристом этого таинственного действа или его режиссером? В нашем мартовском разговоре я откапывал доказательства в пользу и первой и второй версий. Причем один и тот же аргумент, в зависимости от ракурса, и там и тут выглядел убедительным. К примеру, реакция на шум холодильника. Ужас, который нет сил скрыть? А может, че­ловек с нервным лицом и ранней сединой по-актерски про­фессионально вжился в роль?

Я отыскал визитку с его телефоном. Жертва или охотник, в любом случае он вел себя бесчестно, и набирать его номер было ниже моего достоинства. Вдобавок к этому, позвонив, я признался бы в своем страхе, возможно, доставил бы ему радость. Кроме всего прочего, нельзя было исключить, что ни такого номера, ни человека с таким именем просто не существует.

Вернуть сундук на место по сравнению с лихим ночным маневром оказалось значительно сложнее. Прежде чем открыть дверь, я послушал пространство за ее ненадежным барьером. Шестое чувство подсказало, что сейчас угрозы нет. Я при­слушался к себе самому и взялся, уголок за уголком, вычи­щать паутину ночного страха.