Пейзаж с бурей и двумя влюбленными

Доменик, который с недавних пор перестал опаздывать и ел вместе со всеми, неожиданно заметил, что он видел гостей во дворе замка и они ему понравились. Когда завтрак уже кончался, он незаметно сунул в карман платья Женевьевы записку и, даже не взглянув на нее, вышел.

Войдя в свою комнату, девушка развернула записку и прочитала: “Хотелось бы встретиться с тобой не просто так, случайно, а погулять, поговорить. Может быть, встретимся после обеда в розарии? Если согласна, оставь какой-нибудь знак на той скамейке, где ты обычно читаешь. Д.”

Сердце Женевьевы забилось сильнее: это было самое настоящее приглашение на свидание! Конечно, ее уже приглашали на свидания, и не раз. Впервые это случилось еще в их деревенской школе, и тогда — она прекрасно это помнит, а как же — она долго мучилась, но не пошла. Потом, в лицее, ее пригласил Даниэль, и она пришла, и это стало началом их дружбы и едва ли не стало началом любви. Все это уже было, но Доменик... Она никак не ожидала этого от него. Последние два дня они мало виделись, и он никак не показывал, что это заставляет его страдать. Хотя, возможно, именно это обстоятельство и побудило его назначить свидание.

Для Женевьевы не было вопроса, примет ли она предложение Доменика. Конечно, примет! Доменик был ей интересен, более того, он ей нравился. Что из этого выйдет? Кто знает! Пока предстояло решить, что она оденет и вообще как будет выглядеть. Женевьева сразу решила, что она оденет что-нибудь скромное. Золотистое платье, самое ее нарядное, явно не подходило — оно слишком короткое и облегающее. У нее было еще черное платье, но это другая крайность — оно слишком строгое. В конце концов, она же идет не на экзамен! Она остановилась на темно-зеленом шелковом костюме, который, как говорили подруги в лицее, очень ей шел. Краситься она будет как обычно, неяркой светлой помадой. Хотя, пожалуй, положит тени и покрасит ресницы — да, такую уступку она сделает.

Да, а какой знак она оставит на скамье? Женевьева задумалась. Можно как бы забыть там книжку — но кто-нибудь, проходя мимо, может взять ее и из лучших побуждений принести ей. Нарисовать что-то на скамье? Нет, это могут счесть просто детской шалостью. Пожалуй, она привяжет на спинку скамьи лоскут ткани, как делают паломники, когда идут к святым местам. Что это должна быть за ткань? Уж конечно не красная, чтобы Доменик не подумал чего-то лишнего. И не белая, и не черная. Женевьева кончила тем, что отрезала кусок от своего старого платка. Теперь все было готово.

Чтение в этот день давалось ей плохо. В голову лезли мысли о Доменике, о Лоуренсе и Жоржетте, о Фуллере. Американец уже несколько дней не подходил к ней в конце занятий, не мешал ей читать в свое удовольствие. А ведь с ним было так интересно беседовать! Видимо, общество Жоржетты оказалось для него интереснее, чем ее.

Наконец часы показали, что ей пора отправляться на обед. Женевьева огляделась — не видит ли кто — и повязала свой лоскут вокруг ножки скамьи.

Войдя в кухню и сев на свое место (теперь у нее было свое постоянное место, между Домеником и Марселем), она сообразила, что можно было избежать всех этих сложностей с условным знаком: ведь Доменик сейчас придет, и она могла подать ему знак здесь, за обедом. Однако Доменик на этот раз не пришел, чего уже давно не делал, и обед прошел без него. Это обстоятельство озадачило и взволновало Женевьеву. Почему он не пришел? Не хочет выдать своего волнения? Или боится получить отказ? Она терялась в догадках.

Между тем подошло время обеда для гостей. Подавая блюда, Женевьева услышала за столом обрывки разговоров. Гости рассказывали о своих планах. Оказывается, Роберт Хаген намеревался сходить в горы, расположенные поблизости от поместья. Для этого он привез с собой все необходимое альпинистское снаряжение (Женевьева вспомнила рассказ Катрин о тяжелых рюкзаках, которые ей пришлось нести в комнату гостей). Встал вопрос, кто примет участие в экспедиции. Первым вызвался Фуллер — ведь он покорил немало вершин в Кордильерах. Лоуренс заявил, что он, к сожалению, весьма занят и вряд ли сможет принять участие в походе, хотя хотел бы.

Неожиданно заговорила Шарлотта:

— Я очень хотела бы принять участие в вашей экспедиции, Роберт. Но двое мужчин на одну неопытную женщину — это, я думаю, мало. Если бы мистер Брэндшоу все же выкроил время и включился в эту группу, я бы, пожалуй, попросилась на роль новичка.

— По отношению к вам, Шарлотта, я чувствую себя должником, — сказал Лоуренс. — Вы ведь хотите запечатлеть меня в каком-то прочном материале (“И уже запечатлела, да как здорово”, — прибавила про себя Женевьева, убиравшая в этот момент со стола). Что ж, после такой просьбы отказать трудно.

Хаген выразил искреннюю радость по поводу такого решения. Камилла добавила, что она уже дважды лазила с мужем на скалы в Альпах и ей очень понравилось, но теперь (она выразительно посмотрела на свой живот) это, к сожалению, исключено. Было решено отправиться, как только Лоуренс возвратится из своей поездки в Антиб.