Пейзаж с ивами

В комнате надолго воцарилось молчание, и слышалось лишь дыхание рассказчика. Он по-прежнему смотрел вдаль, сцепив руки, и на широком низком лбу проступили глубокие морщины. Наконец Ху вытер лицо рукавом, смятенно взглянул на судью налитыми кровью глазами и с вымученной улыбкой проговорил:

– Пожалуйста, простите мне эту бессвязную болтовню, мой господин! Все это вряд ли имеет для вас значение. Кого волнуют старинные истории о людях, которых давно нет на свете! – Голос Ху сорвался, и он тяжело вздохнул.

– Вы никогда не были женаты, господин Ху? – полюбопытствовал судья.

– Нет, мой господин, не был. Такие семьи, как наша, не принадлежат к современному миру, мой господин. У нас было свое время величия, так стоит ли сетовать на судьбу? Мэй умер. И умер, и я в свое время присоединюсь к ним.

Увидев, что у моста остановился паланкин, Тао Гань подал знак судье.

Ди встал и, разгладив полы халата, слегка кивнул:

– Я был рад узнать подлинную историю рисунка, господин Ху. И большое спасибо за чай!

Хозяин дома молча проводил их вниз.

Глава 11

Ма Жун и Чао Тай ждали судью на мраморном балконе. Тот мельком оглядел унылые, измазанные сажей лица и сел за стол.

– Как дела в старом городе? – бросил он.

– Все опять спокойно, – без всякой радости ответил Ма. – Толпа человек в четыреста собралась у зернохранилища. Большая часть смутьянов, судя но диалекту, из числа «старожилов». По счастью, мы с братом Чао обследовали сточные трубы всего в квартале оттуда и сразу услышали крики. Когда мы прибежали на площадь, там уже разбирали мостовую и бросали камни в стражников, охранявших ворота зернохранилища. А тех было всего двадцать человек. Еще двадцать лучников растянулись вдоль зубчатой стены наверху. Больше людей мы никак не смогли выделить, мой господин. Мы с братом Чао выхватили мечи и пробрались сквозь толпу к своим людям у ворот. Мы пытались заставить буянов внять голосу разума, во зачинщики кричали: «Бейте камнями собак сбежавшего императора!» – и нас никто не слушал. Многие прихватили с собой горящие факелы и бросали их в наших людей и на крышу зернохранилища…

Ма остановился – он совсем охрип, ему было трудно говорить. Чао Тай сменил друга, чтобы тот мог выпить чашку чаю.

– Прежде всего мы приказали стражникам образовать квадрат и попытаться отогнать толпу длинными пиками. Но сразу же стало ясно, что двадцать человек забьют камнями в мгновение ока. И когда загорелся угол крыши зернохранилища, нам волей-неволей пришлось приказать лучникам стрелять.

Ма Жун поперхнулся чаем.

– Зрелище не из приятных, мой господин, – просипел он. – Вы ведь знаете это новое оружие! Железные стрелы насквозь пронзают обычный щит. Кроме того, наконечники у них с шипами. В бою эти самострелы незаменимы, но использовать их против мирных жителей – тошнотворное занятие, мой господин. А там были и женщины. Я видел, как одна стрела пронзила сразу двоих, нанизав, будто жаркое на вертел. В общем, когда наши лучники сделали два залпа, толпа бросилась врассыпную, унося с собой раненых. От этих стрел погибло более тридцати человек.

– Застрелив тридцать человек, вы спасли от голода тысячи граждан, – сурово заметил судья Ди. – Если бы толпе удалось разграбить и сжечь зернохранилище, всего лишь несколько сотен людей наелись бы сегодня досыта. Зато, если запасы выдавать строго ограниченными порциями, можно кормить население целого города по меньшей мере месяц. Тяжкая на вас легла обязанность, да что поделаешь!

– Будь старый господин Мэй жив, до бунта бы не дошло, – спокойно проговорил Тао Гань. – Мэй всегда утешал людей, раздавая на улице рис. Он призывал их к терпению, объясняя, что скоро пойдут дожди и очистят город от болезни. И ему верили.

Судья, подняв голову, взглянул на небо.

– Ни намека на дождь, – с тоской вздохнул он и, опустившись в кресло, взмахнул рукой. – Садитесь! Я расскажу вам об убийстве И. Эта необычная история поможет вам забыть о передряге в старом городе.

Три помощника судьи пододвинули стулья к столу. Тао Гань разлил свежий чай, и Ди коротко поведал двум тайвэям обо всем виденном в доме покойного И и о своем разговоре с Ху. К своему удовлетворению, он видел, что напряженные лица Ма Жуна и Чао Тая разглаживаются во мере того, как возрастает их интерес к рассказу. Наконец судья умолк.

– Ху – тот, кого мы ищем, мой господин! – воскликнул Ма Жун. – У него была возможность, достаточно ловкости и сил, чтобы ею воспользоваться, и сильный побудительный мотив, то есть ревность к И из-за танцовщицы.

– Умирая, И, должно быть, нарочно разбил вазу, чтобы указать на Ху и его Ивовый Дом, – добавил Чао Тай. – Разбитая ваза или кувшин могут быть очень опасным оружием, если их умело использовать, но об этом знают только уличные хулиганы, а не господа благородного происхождения вроде И. Давайте арестуем Ху, мой господин!

Судья Ди покачал головой: