Пехота

— Бгггг. Сколько нужно солдат, чтобы поставить растяжку? Правильный ответ…

— Вали, блин, задолбал вже петросянить.

— Доброй охоты, Каа, — я говорю и величественно машу ладонью в вязком воздухе. — Бойся красных собак и огненного цветка.

Сегодня у нас закупка на минимум половину недели, бо дали зарплату и много заказов, поэтому Шматко тянет тачку.

Обычную строительную тачку, на одном полуспущенном колесе, с темно-зелеными ручками. Нелепую, абсолютно гражданскую. Когда мы вернемся и оставим машину внизу, недалеко от «Кишлака», там, где ночевали в первый день, то все купленное покидаем в тачку и, меняясь, попрём наверх. Интересно, кстати. В телесюжетах не увидишь ни тачек, ни кастрюль, ни бесконечных бутылок с дешевым энергетиком — там сплошь автоматы, пулеметы и показушная беготня по траншеям, которые телевизионщики упорно называют «окопами». И унылые сводки пресс-центра, в которые не попадает минимум половина всего и где мы всегда выглядим терпилами. «Наші воїни у відповідь вогню не відкривали». Ну да, конечно.

Вниз, вниз, да побыстрее, спускаясь по двум сторонам дороги, чтобы, если что — нырнуть между камнями и там переждать. Тропинки натоптаны нарядом, узкие и кривые.

О, накаркал. От дачного массива Докучаевска по нам начинает работать ЗУ-23–2. «Зушка» — это плохо, но с прицелом у нее явно что-то не то: уже который раз ОЗТ пролетают метров на десять выше, чем нужно. Лежим в камнях, я ударился коленом и теперь молча злюсь, Ляшко со всего маху приложился боком о чахлое деревце и громко матерится. Иногда его маты заглушают выстрелы. Работают обе наши «дашки», пытаясь нащупать сепарский «Камаз», на котором эта самая «зушка» установлена. Они свой «Камаз» так хорошо прячут, что за все наши облеты на квадриках нам так и не удалось его обнаружить.

Посреди дороги валяется тачка. Шматко чертыхается, тяжело подымается на ноги, опираясь о колени, аккуратно прислоняет свое «АК-весло» к громадной глыбе и неторопливо идет на дорогу. Подхватывает тачку и, так же спокойно развернувшись, катит ее к нам. Я даже не пытаюсь ругаться или командовать, в моем мире сейчас это нормально. Ничего опасного, все ведь выше летит. Покурю пока, наверное. Зушка переносит огонь на «Кишлак» и через минуту затыкается. Все, можно спускаться дальше.

— Мартииин… Чуешь… А ти моєму синку бабло перекинеш? — спрашивает Шматко.

Вот поэтому я никогда не снимаю деньги в банкомате — мне это просто не нужно. При зарплате половина роты забирает со счетов все деньги, а потом отдает наличность мне, а я перевожу женам-матерям-детям. Это началось зимой: кто-то из наших переводил деньги в Приватбанке по телефону, произошла какая-то ошибка, ну и несколько тысяч «зависло». Общим решением второй мотопехотной роты Приватбанк был признан неблагонадежным, а Мартин — благонадежным. Хотя деньги я перевожу через приложение Привата, но пацанов это почему-то не смущает.

Шматко переводит почти пять тысяч сыну и почти пять тысяч жене, себе оставляя «на прокорм» ровно тысячу двести. Зарплата старшего солдата, по штатке пулеметчика — меньше семи тысяч, невзирая на все красивые заявления высоких чинов про «минимум семь с половиной». И так переводит каждый месяц. Номера карт его сына и его жены даже записаны у меня в телефоне.

День.

Не знаю, почему именно сегодня. Может, потому что потеплело. Может, выходные… А какой сегодня день недели, кстати? Черт его знает.

Пока пацаны снимают зарплату в банкомате, я стою и смотрю на какое-то невообразимое количество детей, мотающихся по главной площади Новотроицкого. Разноцветные куртки, самые маленькие крепко держатся за руки мам, а те, что постарше, летают друг за другом, разгоряченные, все время чтото кричащие, пытающиеся постоянно сдернуть мешающие шапки. Этот гомон поначалу оглушает — я отвык от звонких голосов детей.

Через площадь проносится черная мазда-тройка. Матери бросаются к малышам — легковушка с визгом маневрирует между детками, чуть не переехав двоих, мальчика и девочку одного роста и в одинаковых дешевых китайских красно-серых куртках. Дети замирают перед несущейся машиной, крепко взявшись за руки. Мазда выворачивает впритирку к скамейке. Ни один из мужиков, стоящих рядом с детьми, и не пытается что-то сделать. Сигнал разгоняет детей и взрослых в разные стороны, и черная красавица подлетает к банкомату, став косо, перекрыв выезд и почти упершись в наш бампер. Ухтышка. Вот это он зря.

— Слышь, вы там долго еще? — С водительской стороны пружинисто выпрыгивает здоровый мужик лет тридцати, крепкий, чернявый, с нагловатым выражением глубоко запрятанных, маленьких глаз. Он одет в кожаную куртку и спортивные штаны с кроссовками, вот странно, да? Дебильная мода девяностых «под бандита» здесь все еще в ходу.

— Нет, недолго, но треба подождать, — вежливо отвечает Ляшко.

У каждого из наших целая пачка карточек Привата и бумажки с пин-кодами. Точно, человек пятнадцать сегодня зарплату снимают.

— Че-то долго, давай я сниму по-быстрому, а потом вы тут дальше, — решительно говорит мужик и делает шаг мимо Шматко, отодвигая того плечом.