Пехота бессмертна

В тот вечер я проводил очередную тренировку со своим отрядом, отрабатывая действия в обороне. Вроде всё проходило штатно, но на душе было неспокойно, и я не мог понять, почему.

Закончив тренировку и, как обычно, распределив задачи на ночь, я пришёл на свой командный пункт, улёгся на любимую дверь, стоящую на шлакоблоках, даже не стал снимать обувь. Задремал примерно на час, но вдруг сквозь сон услышал в рации свой позывной.

Ко мне на связь вышел один из старших по позициям и странно-испуганным голосом попросил срочно прибыть к ним на пост. Я выругался. «Хоть бы они никого не убили», – подумал я. Хотя в нашем районе нападения диверсионно-разведывательных групп периодически случались, такой сценарий я счёл маловероятным, поэтому про себя гораздо больше переживал за «дружественный огонь».

Подняв все подчиненные мне опорные пункты кодовым словом по тревоге, я отправил своё отделение занимать круговую оборону, а сам выдвинулся на опорник, который меня вызвал.

Это было ночью, примерно в два часа. Луны не было, темень стояла лютая, но, к счастью, со мной был тепловизор, который в свое время любезно подарил Туман.

Мы крались, периодически останавливались, а чувство опасности только нарастало. Наконец, дошли. Я остановился, оставив группу на прикрытие, отдал рабочий телефон и тепловизор. Распределил сектора. И пошёл вперед один.

Подойдя к опорнику, я вышел на связь с ними по рации и попросил включить прожектор. Он был предусмотрен для удобства, чтобы часовые могли опознать тех, кто подходит к ним в тёмное время суток. Свет загорелся, выжигая мой единственный оставшийся глаз. Внутри сразу похолодело. Я тихонько снял автомат с предохранителя, назвал пароль, услышал отзыв. Всё верно… Но что-то всё равно было не так.

Вдруг резко калитка распахивается – и кто-то хватает меня за лямки разгрузки. Дальше всё происходило почти мгновенно. С ухмылкой (ведь патрон был в патроннике, а автомат направлен нападающему прямо в живот) я подумал: «Ну, с… ка, хоть тебя я заберу с собой!» и заорал «Отделение, огонь!» Одновременно палец начал вдавливать курок. И последней мыслью за эти мгновения была: а где же его нож?.

И тут… в нападающем я узнал своего товарища и знакомого из другого отделения. Палец замер. И второй мой крик – «Отделение, отставить!» спас участников этой сцены от очень трагических последствий… Мгновенно я сообразил, что это обычная проверка, и все-таки успел дать нужную команду.

Когда мы зашли на опорник, то сели пить чай и разбираться, почему так вышло. Оказалось, фишкари[47] про… бали фишку – и в итоге по сюжету проверки их всех «убили», попутно парочку забрав в «плен». По рации всем объявили, что Сын Торвальда (то есть я) – 200. По моему протоколу, если что-то случалось с первой группой, то выдвигалась серьёзная группа резерва и мой заместитель брал управление.

Расположившись поудобнее, я вместе с «нападавшими» стал ждать свой резерв. Моё отделение всегда вызывало у меня чувство гордости и немного ненависти. Они были хорошо обучены. Но долго мне ждать не пришлось, а, наоборот, пришлось срочно менять план учений, ибо на подходе мы заметили этих очень серьёзных и, главное, сильно злых типов со «шмелями», которые тихо и профессионально крались поквитаться за командира.

Поняв, что сейчас кого-то из нас точно убьют, причем не понарошку, я прокричал во тьму ночи позывной парня из головного отряда.

Остановились, молчат, явно уже прицелились, с… ки.

Крикнул пароль, отзыв, скомандовал, что выхожу.

В стороне загорелась пара фонарей: меня подсветили.

Напряжение спало. Я начал хвалить своих бойцов и прощаться с «нападавшими». Вышел на свой узел связи, сообщил, что я возвращаюсь и всё нормально. Но на этом история не закончилась.

…Когда я уже подходил к нашему КП и успел назвать пароль, меня снова ослепила вспышка. Снова еб… ные фонари, но уже штук десять – и все в один глаз, и крик моего самого смелого пулемётчика – «Еб… лом в пол!»

«Не хами, боец!» – рассмеялся я. Боец, к счастью, меня узнал. И очень обрадовался. Оказывается, всё это время, с момента подъёма по тревоге, он держал свой сектор, слыша мои крики во тьме, а затем сообщение о том, что я 200. Поэтому намерения его были весьма серьёзны. Но благо я всегда учил своих бойцов выдержке. И она сработала.

Повторно отменив тревогу, я убедился, что все пошли спать (кроме фишкарей, естественно). Оставшуюся ночь я думал про часового, которого взяли в плен.

Нет, боец не спал и даже не сидел. Ходил, примерзая, и вроде не докопаться, но почему же он не услышал, не увидел, что к нему идут? Это же были не какие-то спешелы с ИК-ремиссией, которая скрывала их от тепловизора. Как же сделать так, чтобы люди наконец-то поняли, что они в реальной опасности, что их постоянно кто-то будет пытаться убить?

Но этот вопрос решился сам собой через пару-тройку дней, когда произошло уже настоящее нападение ДРГ. Впрочем, это уже совсем другая история…

Сын Торвальда.

Как Сын Торвальда спас раненого Гуся напрокат