Пехотная баллада

– А я бы пошоветовал вам побритша, шэр…

– Побритша? – переспросил Блуз.

– Побриться, сэр, – перевела Полли. – Сейчас принесу бритву и мыло.

– Ах, да. Конечно. У старух редко бывает борода, правда? Впрочем, не считая моей тетушки Партенопы. И… э… ни у кого не найдется двух воздушных шариков?

– Зачем, сэр? – спросила Холтер.

– Большая грудь всегда вызывает у зрителей смех, – ответил Блуз. Он снова обвел взглядом лица новобранцев. – Э… вы так не считаете? А в спектакле «Здравствуйте, я ваша шляпка» мне довелось сорвать аплодисменты в роли вдовы Буфер… Думаете, не пойдет?

– Наверняка Игорь сумеет сшить что-нибудь… э… более реалистичное, сэр, – сказала Полли.

– Да? Ну, если ты так думаешь… – уныло ответил Блуз. – Пожалуй, я пока войду в роль.

Он скрылся в единственной свободной комнате. Через несколько секунд отряд услышал, как он повторяет «Охти, мои бедные ножки!» в разных вариантах уховертного визга.

Новобранцы сгрудились кучкой.

– О чем это он тут толковал? – спросила Холтер.

– О театре, – сказал Маладикт.

– Что это такое?

– Мерзость пред Нугганом, конечно, – ответил вампир. – Слишком долго объяснять, дитя мое. Одни люди притворяются другими и рассказывают какую-нибудь историю, и все это происходит в огромной комнате, где мир становится иным. А третьи люди сидят, смотрят и едят шоколад. Вопиющая Мерзость.

– А я бы хотела поесть шоколаду в комнате, где мир совсем другой, – печально пробормотала Тьют.

– Однажды в городе я видела Панча и Джуди, – сказала Маникль. – А потом кукольника куда-то уволокли и объявили балаган Мерзостью.

– Я помню, – подтвердила Полли. Разве можно показывать, как крокодилы пожирают представителей власти?! Впрочем, до появления кукольника никто в городе не знал, что такое крокодил. И сцену, где клоун бил свою жену, также сочли Мерзостью, потому что толщина палки у него превышала установленный законом дюйм.

– Лейтенант и минутки не продержится, – сказала она.

– Да, но он ведь не пошлушает, – заметила Игорина. – Я, конечно, как шледует поработаю ножничами и иголкой, чтобы шделать из него женщину, но…

– Игорина, когда ты говоришь о таких вещах, у меня в голове возникают странные образы, – предупредил Маладикт.

– Извини, – сказала Игорина.

– Ты помолишься за него, Уолти? – попросила Полли. – Боюсь, нам не обойтись без чуда.

Уолти послушно закрыла глаза и сложила руки, а потом застенчиво сказала:

– Герцогиня говорит, что это сложнее индейки.

– Уолти, – сказала Полли. – Ты действительно…

Она замолчала, когда оживленное маленькое личико обратилось к ней.

– Да, – ответила Уолти. – Я действительно разговариваю с Герцогиней.

– Помнится, я тоже с ней разговаривала, – огрызнулась Холтер. – Когда-то я ее просила. Но эта дурацкая рожа только пялилась в ответ. Герцогиня ничего не сделала. Никому не помешала. Чушь, глупости… – Девушка замолчала – ее переполняли слова. – И вообще, почему она именно с тобой говорит?

– Потому что я слушаю, – тихо ответила Уолти.

– Ну и что же она говорит?

– Иногда просто плачет.

– Герцогиня плачет?

– Потому что люди так многого хотят, а она ничего не может сделать, – Уолти подарила им улыбку, которая озарила всю комнату. – Но все будет хорошо, как только я окажусь в нужном месте.

– Ну, тогда ладно… – начала Полли, ощутив глубочайшее смущение, которое ей всегда внушала Уолти.

– Как хочешь, – сказала Холтер. – Но я никому молиться не стану, слышишь? Больше никогда. Не нравится мне это, Уолти. Ты хороший человек, но мне не нравится, как ты улыбаешься… – Она вдруг замолчала. – Нет…

Полли взглянула на Уолти. Лицо у нее было тонкое и угловатое, а Герцогиня на рисунке больше всего напоминала перекормленного палтуса, но улыбка, вот эта улыбка…

– Я больше не стану терпеть! – крикнула Холтер. – Прекрати немедленно! Слышишь? Ты меня пугаешь. Оззи, скажи, чтобы она… он перестал так улыбаться!

– Успокойтесь, вы все… – начала Полли.

– Замолкните, черт возьми! – сказал Джекрам. – Из-за вашего шума не слышишь, что жуешь. Парни, вы все на нервах. Бывает. А Уолти просто решил помолиться перед боем. Опять-таки бывает. Приберегите силы для врага. Успокойтесь. И это так называемый приказ. Ясно?

– Перкс? – позвал Блуз.

– Поторопись, – сказал Маладикт. – Наверное, ему нужно зашнуровать корсет.

Блуз сидел на останках стула.

– Перкс, пожалуйста. Мне нужно побриться.

– Я думал, рука у вас уже зажила, сэр…

– Э… да, – Блуз явно смутился. – Дело в том, Перкс, что… честно говоря, я никогда не брился сам. В школе меня брил слуга, ну а в армии, конечно, у нас с Блитерскайтом был денщик. Э… когда я пытался побриться самостоятельно, обычно дело заканчивалось кровью. Я даже не задумывался об этом, пока не попал в Плотц, а потом… э… стало затруднительно.

– Извините, сэр, – сказала Полли. Как странно устроен мир…

– Возможно, однажды ты меня подучишь, – продолжал Блуз. – Сам-то ты, надо сказать, всегда идеально выбрит. Генералу Фракку это бы понравилось. Говорят, он ярый противник усов.

– Как угодно, сэр, – сказала Полли. Она поняла, что вывернуться не получится, и принялась старательно точить бритву. Возможно, обойдется мелкими порезами…