Пехотная баллада

— А я бы пошоветовал вам побритша, шэр…

— Побритша? — переспросил Блуз.

— Побриться, сэр, — перевела Полли. — Сейчас принесу бритву и мыло.

— Ах, да. Конечно. У старух редко бывает борода, правда? Впрочем, не считая моей тетушки Партенопы. И… э… ни у кого не найдется двух воздушных шариков?

— Зачем, сэр? — спросила Холтер.

— Большая грудь всегда вызывает у зрителей смех, — ответил Блуз. Он снова обвел взглядом лица новобранцев. — Э… вы так не считаете? А в спектакле «Здравствуйте, я ваша шляпка» мне довелось сорвать аплодисменты в роли вдовы Буфер… Думаете, не пойдет?

— Наверняка Игорь сумеет сшить что-нибудь… э… более реалистичное, сэр, — сказала Полли.

— Да? Ну, если ты так думаешь… — уныло ответил Блуз. — Пожалуй, я пока войду в роль.

Он скрылся в единственной свободной комнате. Через несколько секунд отряд услышал, как он повторяет «Охти, мои бедные ножки!» в разных вариантах уховертного визга.

Новобранцы сгрудились кучкой.

— О чем это он тут толковал? — спросила Холтер.

— О театре, — сказал Маладикт.

— Что это такое?

— Мерзость пред Нугганом, конечно, — ответил вампир. — Слишком долго объяснять, дитя мое. Одни люди притворяются другими и рассказывают какую-нибудь историю, и все это происходит в огромной комнате, где мир становится иным. А третьи люди сидят, смотрят и едят шоколад. Вопиющая Мерзость.

— А я бы хотела поесть шоколаду в комнате, где мир совсем другой, — печально пробормотала Тьют.

— Однажды в городе я видела Панча и Джуди, — сказала Маникль. — А потом кукольника куда-то уволокли и объявили балаган Мерзостью.

— Я помню, — подтвердила Полли. Разве можно показывать, как крокодилы пожирают представителей власти?! Впрочем, до появления кукольника никто в городе не знал, что такое крокодил. И сцену, где клоун бил свою жену, также сочли Мерзостью, потому что толщина палки у него превышала установленный законом дюйм.

— Лейтенант и минутки не продержится, — сказала она.

— Да, но он ведь не пошлушает, — заметила Игорина. — Я, конечно, как шледует поработаю ножничами и иголкой, чтобы шделать из него женщину, но…

— Игорина, когда ты говоришь о таких вещах, у меня в голове возникают странные образы, — предупредил Маладикт.

— Извини, — сказала Игорина.

— Ты помолишься за него, Уолти? — попросила Полли. — Боюсь, нам не обойтись без чуда.

Уолти послушно закрыла глаза и сложила руки, а потом застенчиво сказала:

— Герцогиня говорит, что это сложнее индейки.

— Уолти, — сказала Полли. — Ты действительно…

Она замолчала, когда оживленное маленькое личико обратилось к ней.

— Да, — ответила Уолти. — Я действительно разговариваю с Герцогиней.

— Помнится, я тоже с ней разговаривала, — огрызнулась Холтер. — Когда-то я ее просила. Но эта дурацкая рожа только пялилась в ответ. Герцогиня ничего не сделала. Никому не помешала. Чушь, глупости… — Девушка замолчала — ее переполняли слова. — И вообще, почему она именно с тобой говорит?

— Потому что я слушаю, — тихо ответила Уолти.

— Ну и что же она говорит?

— Иногда просто плачет.

— Герцогиня плачет?

— Потому что люди так многого хотят, а она ничего не может сделать, — Уолти подарила им улыбку, которая озарила всю комнату. — Но все будет хорошо, как только я окажусь в нужном месте.

— Ну, тогда ладно… — начала Полли, ощутив глубочайшее смущение, которое ей всегда внушала Уолти.

— Как хочешь, — сказала Холтер. — Но я никому молиться не стану, слышишь? Больше никогда. Не нравится мне это, Уолти. Ты хороший человек, но мне не нравится, как ты улыбаешься… — Она вдруг замолчала. — Нет…

Полли взглянула на Уолти. Лицо у нее было тонкое и угловатое, а Герцогиня на рисунке больше всего напоминала перекормленного палтуса, но улыбка, вот эта улыбка…

— Я больше не стану терпеть! — крикнула Холтер. — Прекрати немедленно! Слышишь? Ты меня пугаешь. Оззи, скажи, чтобы она… он перестал так улыбаться!

— Успокойтесь, вы все… — начала Полли.

— Замолкните, черт возьми! — сказал Джекрам. — Из-за вашего шума не слышишь, что жуешь. Парни, вы все на нервах. Бывает. А Уолти просто решил помолиться перед боем. Опять-таки бывает. Приберегите силы для врага. Успокойтесь. И это так называемый приказ. Ясно?

— Перкс? — позвал Блуз.

— Поторопись, — сказал Маладикт. — Наверное, ему нужно зашнуровать корсет.

Блуз сидел на останках стула.

— Перкс, пожалуйста. Мне нужно побриться.

— Я думал, рука у вас уже зажила, сэр…

— Э… да, — Блуз явно смутился. — Дело в том, Перкс, что… честно говоря, я никогда не брился сам. В школе меня брил слуга, ну а в армии, конечно, у нас с Блитерскайтом был денщик. Э… когда я пытался побриться самостоятельно, обычно дело заканчивалось кровью. Я даже не задумывался об этом, пока не попал в Плотц, а потом… э… стало затруднительно.

— Извините, сэр, — сказала Полли. Как странно устроен мир…

— Возможно, однажды ты меня подучишь, — продолжал Блуз. — Сам-то ты, надо сказать, всегда идеально выбрит. Генералу Фракку это бы понравилось. Говорят, он ярый противник усов.

— Как угодно, сэр, — сказала Полли. Она поняла, что вывернуться не получится, и принялась старательно точить бритву. Возможно, обойдется мелкими порезами…