Пекинский человек

Потом было найдено ещё тринадцать черепов, все со странными удлинёнными клыками и все с искусственно расширенными foramina magna. Также нашли несколько фрагментов челюстей и черепных костей других особей — однако посткраниальный материал практически отсутствовал. Кто-то во тьме веков выбросил здесь отрезанные головы группы протолюдей.

Поздно ночью Бранкузи сидел в лаборатории Вейденрейха и разглядывал черепа. В раздумье он провёл языком по собственным острым зубам. Эти древние люди без сомнения не владели никакими математическими концепциями за пределами сложения и вычитания с помощью пальцев. Откуда им было знать о проблеме, что мучила Семью, проблеме, которой каждый из Родичей старался избежать?

Если все те, кто ощутил на себе укус вампира, сами станут вампирами, когда умрут, и все эти новые вампиры так же обратят в вампиров тех, кем питаются, то скоро, если не принять мер предосторожности, все станут нежитью. Простая геометрическая прогрессия.

Бранкузи давно задумывался, насколько далеко в прошлое уходит Семья. Это не похоже на прослеживание обычного семейного древа — о да, родословие связано кровью, но переходит не от отца к сыну. Он знал своё собственное происхождение — слуга в Замке Дракулы, до того, как Граф решил жить в полном одиночестве; слуга, настолько преданный хозяину, что даже позволил ему пить кровь из своего горла.

Сам Бранкузи умер от пневмонии — не редкость в сырых Карпатских горах. Семьи у него не было, и никто не скорбел о его кончине.

Но вскоре он восстал — и теперь у него была Семья.

Англичанин и американец убили Графа, отрезав ему голову ножом кукри и вогнав охотничий нож в сердце. Когда Бранкузи узнал об этом от цыган, то вернулся в Трансильванию. Убийцы Дракулы просто бросили гроб вместе с его естественной почвой и прахом, в который рассыпалось тело Графа. Бранкузи выкопал могилу в заброшенном, продутом ветрами замковом парке и опустил в неё гроб.

Через какое-то время всё племя так или иначе ощутило укус Чужака.

Некоторые из людей племени пали жертвами неодолимой жажды крови, высосанные досуха. Другие умерли из-за болезней, или упали со скалы, или их загрызли гигантские кошки. Один даже умер от старости. Но все они восстали снова.

И для племени наступило время, так же, как оно наступило для Чужака много лет назад, искать утоления своей жажды в других местах.

Но они не приняли в расчёт Других.

Вейденрейх и Бранкузи засиделись в лаборатории Вейденрейха до поздней ночи. Обстановка в стране накалялась — японская оккупация становилась невыносимой.

— Я собираюсь вернуться в Штаты, — сказал Вейденрейх. — Эндрюс и Американский музей предлагают мне возможность продолжить работу с находками.

— Нет, — сказал Бранкузи. — Нет, вы не можете взять их с собой.

Кустистые брови Вейденрейха вскинулись по направлению к его лысой макушке.

— Но мы не можем позволить, чтобы они попали в руки японцев.

— Это верно, — согласился Бранкузи.

— Их нужно перевезти в безопасное место. Куда-нибудь, где их можно бы было изучать.

— Нет, — сказал Бранкузи. Взгляд его глаз с красной каймой пронзил Вейденрейха так, как никогда до этого. — Нет — никто не должен их видеть.

— Но Эндрюс их ждёт. Ему не терпится их увидеть. Я намеренно избегал конкретики в своих письмах к нему — хотелось видеть его лицо, когда он увидит эту зубную систему.

— Никто не должен знать о зубах, — сказал Бранкузи.

— Но он ждёт эти кости. И я должен опубликовать их описание.

— Зубы нужно подпилить.

Вейденрейх выпучился на Бранкузи.

— Я не могу такого сделать.

— Можете и сделаете.

— Но…

— Можете и сделаете.

— Я… я могу, но…

— Никаких «но».

— Нет, нет, есть одно «но». Эндрюса ни за что не обмануть подпиленными зубами. Ещё со времён пилтдаунского человека[2] подпилы — это первое, что ищут, когда видят необычный экземпляр. И, кроме того, структура зубной ткани меняется по мере углубления в неё. Эндрюс сразу же поймёт, что зубы были укорочены по сравнению с первоначальным размером. — Вейденрейх посмотрел на Бранкузи. — Простите, но правду никак не скрыть.

Другие жили в соседней долине. Они оказались крепкими и выносливыми — и они умели создавать огонь по своему желанию. Когда пришли люди племени, стало очевидно, что для Других никогда не бывает тьмы. Большие костры горели постоянно.