Пекло 2

− Хочешь сказать, что тебе было бы плевать? Любая другая бы сошла? – спрашивала Карин, подходя к нему все ближе, глядя прямо в глаза и боясь, что все могло быть действительно так.

Он мог реагировать на нее, как на женщину, но другой рядом все равно не было, а завтра все могло снова пойти не так. Вздрагивать от очередного взрыва и понимать, что она была так близко и все упустила, Карин больше не хотела, а Шеф молчал. Он уже забыл, что она там спрашивала. Что такое любить − он не знал. Что он должен, влюбившись, почувствовать − не представлял, просто видел ее губы и снова сходил по ним с ума.

В одном она была права. Ему было не плевать, и это было какое-то другое «не плевать», не то, что заставляло заботиться о клане. Оно давало сил, туманило разум и буквально вздергивало член, мешая сосредоточиться на деле, когда она так близко.

− Даже если на моем месте могла бы быть другая, сейчас есть только я, − шептала Карин, − а Кирк никому ничего не скажет.

Ее рука с груди спустилась вниз к животу, царапая кожу сквозь ткань.

Что она этим хотела сказать, Шеф уже не пытался понять. Он просто схватил ее за волосы и потянул к себе, жадно целуя и в то же время буквально оттаскивая ее в сторону, к одной из каменных стен, подальше от Кирка и его шумной машины.

До стены было целых четыре крупных шага, и ноги Карин постоянно попадались на пути, а отрываться от ее губ не хотелось, поэтому он подхватил ее под бедра. Она оперлась локтями о его плечи, зарылась пальцами в его волосы и только охнула, когда он впечатал ее в каменную стену.

− Люби меня, словно это наш последний день, − прошептала она, запрокидывая голову, пока он целовал ее шею и мял грудь, рыча что-то невнятное. – Люби меня.

Ей казалось, что она пьяна или, быть может, действительно безумна, но она не хотела сопротивляться собственным желаниям, а он отпускал ее майку, чтобы дернуть за волосы и снова поцеловать, чтобы она не говорила всех этих странных, совершенно непонятных вещей, выворачивающих мозг наизнанку.

Он просто целовал ее, кусая губы, отрываясь от них, чтобы она могла стянуть с него майку. Почему-то она в этом оказалась расторопней, а он решил не оголять ее грудь, не драть ее голую спину о камни, а сразу расстегнул ее штаны. Они путались в одежде, сталкивались руками и целовались, не останавливаясь ни на миг.

Карин держалась за него ногами и даже не стала отпускать, чтобы снять штаны, да и он не пытался, кое-как стянул, впился мозолистыми руками в обнаженный зад, смял обе ягодицы, чувствуя, как она едва не захлебывается стоном. Задница у нее была явно чувствительней груди, и Оливеру это нравилось, потому что ее мягкая девичья жопа так и манила его руки, но пришлось помочь ей расстегнуть штаны и освободить член.

В этот миг их губы разомкнулись, и Оливер понял, что происходит, посмотрел ей в глаза, уперся в камни руками и замер. Ему вдруг стало и страшно, и трудно, а главное обидно за парней, которым он, кажется, соврал, введя общий запрет на секс. Он не должен был ее трогать, но она облизала губы, прильнула к нему, глядя прямо в глаза, еще и потерлась бедрами о член, путаясь еще больше в одежде.

− Я хочу этого, − честно сказала Карин и снова его поцеловала.

Ей казалось, что она умрет, если не будет принадлежать мужчине, которого сама выбирает, прямо сейчас, пока они оба живы в этом аду.

Против такого признания Шеф не смог устоять. Он вообще ничего больше не мог, только вогнать в нее член и вколачивать в каменную стену, целуя ее губы, ненавидя ее одежду, сжимая то грудь, то зад, рыча и проклиная тот день, когда он припер в лагерь бабу.

− Да. Да! О, да! – орала Карин, с трудом насаживаясь на толстый член, но ей все равно казалось мало. Она хотела больше, но дурацкие, не снятые штаны не позволяли им быть еще ближе, но даже так она кричала, царапала ему плечи, кусала за ухо и млела от рычащего стона, а потом замирала в его руках, чувствуя как напряжение внутри лопнуло и разлилось пульсирующей волной. Оно капало на камни, а они снова целовались, стараясь не думать, что скоро надо будет оторваться друг от друга и делать вид, что ничего не произошло.

Глава 40

− Бля, парни, бесите! – взвыл Берг, уже пять минут зло выпиливая взглядом Виту и Кастера.

Те уставились на него.

− А че не так? – спросил Кастер.

Он подстрелил еще одну птицу, и теперь вместе с добытой в пути Ярваном целых две туши жарились на огне, а значит на полноценную жрачку можно было рассчитывать. Этого было уже достаточно для счастливого вечера, а у Кастера был еще и Виту, и хоть они по-прежнему занимались оружием, лица у них были такие, что у Берга дергалась бровь. Счастливые до безобразия голубки − иначе и не скажешь.

− Вы пахнете сексом, вот что не так, − пожимая плечами, ответил Вильхар и улыбнулся.

− Вообще неправда, − серьезно возмутился Виту. – Мы тут еще не трахались.

− Ключевое слово: «еще», − хохотнул Ярван, постепенно привыкая к чудным порядкам.