Пекло 3

– Ну и чего ты хочешь, сука? – спросил он, выходя на свет, и тут же сжимал до боли зубы.

Среди панелей управления, в самом центре базы сидела Карин и смотрела на него огромными испуганными глазами. Ее рот был заклеен широкой полоской клейкой ленты, а толстая веревка привязывала ее к креслу. Она оплетала ее грудь, привязывала руки к подлокотникам и стягивала ноги вместе.

А вокруг никого. Только работающие панели, мерзкий синий свет и ее огромные, полные слез глаза.

– Следи, чтобы никто не появился, – велел Шеф и шагнул к ней, понимая, что все происходящее слишком не похоже на правду. Кто-то в чем-то явно хочет его обмануть, но разгадать этот обман у него не получалось, приходилось действовать наугад, на ощупь, будто в темноте, именно поэтому он первым делом провел рукой по ее щеке, словно проверяя, жива она или нет. Она закрывала глаза, и по ее щеке бежала слеза, от которой мысли в голове Шефа окончательно путались, и он спешил ее освободить, чтобы как можно скорее обнять и соврать, что все уже закончилось.

* * *

Зена посмотрела сверху вниз на Дориана и пнула его своей босой ногой, брезгливо поворачивая на спину. Он был сейчас беспомощным и слабым, но она не собиралась убивать его сразу.

– Свяжите его и доставьте в мою спальню, – приказала она бойцам своей стражи, ткнув на Дориана своей ногой, а сама отступила.

Глист, увидев, что она чуть приблизилась к нему, тут же упал на колени, склонил голову и, как великий дар, протянул ей сумку.

– Почему ты не вырубил этого изменника? – спросила Зена, имея в виду Дориана.

– Он не пытался угрожать вам, а я… разве он не ваша игрушка? – дрожащим голосом ответил Глист. – Я боялся его повредить.

Зена рассмеялась.

– А ты действительно Глист, – протянула она, принимая сумку.

– Если госпожа позволит, меня не так зовут, – пролепетал этот трусливый и до блаженства счастливый дурак.

Зена, забирая сумку, прикоснулась к его пальцам, провела по ним и это уже считалось особой лаской. Это было признаком ее расположения и Глист мгновенно начинал верить, что ей до него какое-то дело, что она захочет знать его имя, но она только зло усмехнулась.

– Я знаю, как тебя зовут, – ответила она, – только ты Глист по своей сути, так что иное имя тебе незачем.

Она даже отвернулась, вскрывая сумку и доставая банку, мечтая снова увидеть то, что смогла сохранить от отца, а Глист поник.

Он, Глисандер Майро или попросту Глис, понимал, что снова обманулся ее расположением. Он много раз мечтал, что она задержит на нем свой взгляд и не отведет его, что заберет к себе, к тем избранным, что прикасаются к ней. Он думал об этом ночами, а она не замечала, требовала верности, а он видимо делал недостаточно, делал слишком мало, чтобы она его приметила.

«Знать бы, что для нее делают остальные», – думал Глист, не понимая, что с самого начала попал в команду ее Черепах только потому, что был слишком внушаем, что оказался в медицинской капсуле не потому, что сломал ногу, а потому что именно через капсулу можно незаметно вложить в его разум безусловную любовь к Зене. Все, что для этого нужно – это быть слабым и внушаемым, как он.

Зена всегда отбирала себе безвольных и за это их презирала, отбирала себе в фавориты кого-то из Камней, как Дориана, а потом убивала за отсутствие почтения. И все повторялось снова и снова, но она хотела, даже сейчас, чтобы ее любил Дориан, а не Глист, чтобы ее любил сильный, а не слабый.

– Это что? – спросила Зена, скалясь, когда достала банку.

Глист поднял голову, хотел что-то сказать и испугался увиденного.

Он доставал мозг в темноте, почти без света, он заталкивал его в другую банку осторожно, бережно, но он не думал о том, что опухшие, размокшие ткани не смогут пережить подобного.

На мозгах были следы его пальцев. Они напоминали не до конца расплавленный след на размякшей губке, а вокруг этих следов расползались трещины, борозды, будто ткани расслоились от давления. Часть массы при этом просто плавала отдельно, кусочками того, что Зена считала великой ценностью.

Глист просто открыл рот, но так и не смог ничего сказать. Он молчал и смотрел на нее виновато, испуганно. Что тут сказать, он не понимал, да и Зена не видела смысла с ним говорить.

– Идиот! – заявила она и, резко развернувшись, ударила Глиста ногой по уху, заставляя отлететь к ближайшей стене.

Одним этим ударом он сломала ему челюсть, разбила череп, и из уха у несчастного потекла кровь, но он был еще жив.

– Встал! – приказала ему Зена, приближаясь. – Живо!

Он подчинялся покорно, словно не понимал, что его ждет. Он прикрывал ухо рукой. Съехавшая в сторону челюсть и заплывающий быстро левый глаз делали его еще более нелепым в глазах Зены, но она смотрела ему в глаза, пробивая рукой его живот и потянулась наверх в его теле.

На губах у Глиста проступила кровь, а она улыбалась, впервые по-настоящему уделяя ему свое внимание. Она добиралась пальцами до его сердца, сжимала его и выдирала, чтобы как мусор бросить на пол, пока мертвое тело оседает у ее ног.