Пекло

Николаев забился в железной хватке, а Монк снова повернул его лицом к себе и смотрел, как лопаются капилляры в глазах русского.

– Знаешь, где Валя Михайлова? – Он чуть-чуть разжал пальцы. – Знаешь хоть что-нибудь, что поможет ее найти?

По лицу Николаева потекли слезы и сопли.

– Ny… nyet! Ничего не знаю! Клянусь!

Монк снова сжал – на этот раз слишком сильно, случайно пережав сонную артерию. Глаза русского закатились, голова откинулась назад. Он потерял сознание.

Этого Коккалис не хотел.

На самом деле он ему поверил. Николаев, похоже, в самом деле ничего не знает. И никто другой тоже. Валя чертовски, параноидально осторожна – и никому, никогда, кроме случаев крайней необходимости, не сообщает, где находится.

Монк скрипнул зубами от досады. С самого начала он понимал, что игра будет долгой и нелегкой. Сразу после того, как Валя позвонила ему на борт «Ф-15», Коккалис связался с директором Кроу и сообщил, что эта тварь хочет заключить с ним сепаратную сделку. Пейнтер постарался проследить, откуда поступил звонок. Тщетно.

Валя оставалась неуловима, как призрак.

Чтобы поймать наконец этого призрака, Кроу предложил другой план: получить технику Вали, какое-либо устройство, по которому она связывается с внешним миром. Если такое устройство окажется у них в руках – при удаче и с помощью команды специалистов они смогут что-то выяснить о ее местонахождении.

Монк бросил взгляд на Мару. Та все еще лежала на полу, прижимая к себе мини-планшет.

Шансы на победу в этой игре были ничтожны. И все же стоило попробовать.

Ради Харриет. Ради Сейхан. Ради нерожденного ребенка Грея.

В конце концов Пейнтер дал Монку «добро» на двойную игру. Чтобы хитрость удалась, все вокруг должны были поверить, что Коккалис поддался на давление Вали и заключил с ней сепаратную сделку с целью спасти свою дочь. Правду знали только Пейнтер и сам Монк. Чтобы происходящее выглядело естественно, никто не должен был понимать, что происходит на самом деле.

Все поверили, что Монк предал «Сигму».

С Пейнтером он связался лишь один раз, и то по линии с квантовой шифровкой. Даже спасательная команда снаружи не подозревала, кого они спасают. Помня, что в руках у Монка драгоценный груз, Пейнтер отслеживал его местонахождение по GPS, встроенному в электронную руку; это помогло директору «Сигмы» скоординировать засаду. Еще в гостинице Монк поделился своим планом с Марой – и с Евой. Противника нужно было отвлечь; и он попросил Еву, опираясь на знания, полученные от ее «злого двойника», выйти в городскую энергетическую сеть, перегрузить трансформатор и по сигналу взорвать его. Где они находятся, Ева также определила по GPS в электронной руке. Чтобы все это стало возможно, при настройке Евы Мара незаметно снова открыла ей доступ в Интернет.

Единственным сигналом, что все готово, стало мигание настольной лампы.

– Монк! – окликнула Мара, медленно садясь и не сводя глаз с пленника.

Протез Коккалиса был по-прежнему сомкнут у Николаева на шее. Даже заметив это, Монк не разжал хватку. Он представлял свою дочь, свою малышку Харриет в таком же ужасе, в такой же боли – и хотел, чтобы кто-то за это заплатил.

Монк не стал ослаблять хватку – наоборот, сжал пальцы еще сильнее.

Он перекрыл обе сонные артерии, и кровь перестала поступать в мозг: через две или три минуты его противник должен был умереть. Монк сжимал ему горло, представляя себе Кэт: ее отчаянную борьбу за детей – и то, как она падает, сраженная сокрушительным ударом по голове. Страшные слова «мозг мертв» горели у него в сердце. Если он может хоть что-то для нее сделать… хоть как-то отомстить…

Он сжал пальцы еще сильнее, ощущая под кожей позвонки. В глазах потемнело от ярости.

Сзади послышался умоляющий голос Мары:

– Монк, не надо!

А затем – те же слова, но как-то по-другому. Словно изнутри его головы.

Не надо!

Как будто чья-то чужая мысль. Хотя это, разумеется, невозможно – мысль его собственная. И к черту ее! Что значит «не надо»? Кому станет хуже от того, что этот ублюдок перестанет поганить собою землю?..

Монк крепче сжал хватку: текли секунды, грудь Николаева тяжело вздымалась, лицо и губы посинели.

Не надо!

Вдруг пальцы его резко разжались. Разжались сами собой: Монку только и оставалось, что смотреть на это со стороны. Он поднес растопыренную ладонь к лицу, понимая, что каким-то образом утратил власть над своей электронной рукой. Больше не мог двигать пальцами, не ощущал холодный воздух. Будь рука живой, он сказал бы, что она онемела; теперь же складывалось впечатление, что протез вышел из строя. Монк встряхнул рукой, думая, что где-то нарушен контакт.

Секунду спустя контроль над рукой вернулся. Он вновь смог согнуть пальцы.

Потер механической ладонью ногу – и ощутил грубую ткань штанов.

– Монк! – не отставала Мара.

– Я его отпустил, – бросил он, не оборачиваясь. – Жить будет.

Русский уже дышал спокойнее, к его лицу возвращался нормальный цвет. Однако на шее проступали багровые пятна от пальцев Монка. Синяки не сойдут теперь несколько недель.

Ну и черт с ним.

– Нет, – настаивала Мара, – посмотри!