Пелагия и красный петух

– Ну а какие-нибудь странники, паломники? Мне рассказывали, в Палестине полным-полно бродячих проповедников, – не очень ловко повернула монахиня к нужной теме.

Малке звонко расхохоталась.

– Был один пророк. Потешный. Между прочим, из России. Мануйлу помнишь, которого на пароходе убили? То есть, оказывается, убили не его, а другого – я тебе потом расскажу. Этот Мануйла, как в Святую Землю приехал, стал себя именовать Эммануилом, для звучности.

И снова засмеялась.

Смеется – значит, ничего плохого с ним не случилось, отлегло от сердца у Пелагии.

– А давно он у вас был?

Девушка стала загибать короткие пальцы:

– Семь, нет, восемь дней назад. Ах да, это в ту ночь Полкана убили. – Безо всякого перехода от веселости, всхлипнула, шмыгнула носом и снова улыбнулась. – Он тоже за Эрец Израэль погиб, Полкан.

– За кого?

– За израильское государство. Полкан – это пес. В Яффе к нам пристал. Ужасно умный и смелый, как солдатская полковая собака, поэтому и прозвали Полканом. Ночью замечательно сторожил, никаких часовых не нужно. Привяжешь его к воротам снаружи – никто не подойдет. Он такой лохматый был, черно-желтой масти, одна лапа немножко хромая, а на боку...

– И что этот пророк? – перебила Полина Андреевна, которую не интересовал портрет усопшего Полкана. – Откуда он взялся?

– Постучал в ворота, вечером. Мы работу уже закончили, сидим, песни поем. Открываем – бородатый дядька, в лаптях, с палкой. Стоит, Полкана за ухотреплет, а тот хвостом машет и даже не гавкнул ни разу, вот какие чудеса. Наверно, пророк его в свою веру обратил, – засмеялась Малке. – Здравствуйте, люди добрые, говорит. Хорошо поете. Вы что, русские? Мы ему: а ты кто такой? Из «найденышей» пророка Мануйлы? (Ана нем хламида с синей полосой, какую все они носят.) Он говорит: я самый Эммануил и есть. Хожу вот, смотрю. Был в Иудее, в Самарии, теперь в Галилею пришел. Пустите переночевать? Ну а что ж не пустить? Пустили. Я у него спрашиваю: как же, мол, так? Ведь тебя на пароходе убили. Воскрес, что ли? А он отвечает: не меня это убили, одного из моих шелухин.Полина Андреевна встрепенулась:

– Как-как?

– Шелухинна древнем арамейском значит «апостолы». Когда много – шелухин,когда один – шелуах.Это Магеллан рассказывал, он еврейскую историю ого-го как знает.

«Шелуяк», вдруг вспомнила Пелагия. Строгановские крестьяне говорили, что Мануйла звал своего друга именно так.

– А что Эммануил вам рассказал про убийство?

– Что шелуаххотел его защитить и потому погиб. А защищать его вовсе не нужно, потому что его Господь защищает. И стал про чудо рассказывать, которое с ним утром произошло. Врет – заслушаешься. Глазки голубые, широко раскрытые – прямо ангел непорочный! – прыснула Малке, вспоминая. – Когда, говорит, меня выгнали из Зихрон-Яакова... Там, в Зихроне-Яакове, зажиточные евреи живут, которые от барона Ротшильда деньги получают. Сами землю не пашут, феллахов нанимают... В общем, выгнали богатенькие евреи Эммануила, не стали его слушать. Пошел он долиной между гор, и напал на него разбойник-бедуин. – Девушка по-детски закартавила, очевидно, передразнивая Мануйлу. – «Очень сехдитый человек, саблей машет. Я по-бедуински хазговахивать еще не выучился, не умею ему объяснить, что у меня ничего нет. Он и сам это увидел, еще больше хазозлился, хочет мне голову саблей схубить. Совсем! И схубил бы, потому что у него вся нехвная система в дезохганизации...» Малке закисла от смеха.

– Он так и сказал: «нервная система в дезорганизации»? – поразилась Пелагия.

– Да, он вообще ужасно чудно говорит, это я еще плохо изображаю. Ну вот, а дальше как в сказке. Только разбойник на него саблей замахнулся, вдруг там-па-пам! – гром небесный. Злодей повалился мертвый, из головы кровь течет. «А вокхуг никого – тут гоха, тут гоха, а тут тхопинка. Ни души! Я поблагодахил Господа, закопал мехтвого хазбойника и пошел дальше». Мы так смеялись – чуть не лопнули. Но он необидчивый, Эммануил этот, тоже с нами смеялся.

– А что Магеллан? – спросила монахиня. Хотела добавить, не выказывал ли к пророку враждебности, но поостереглась.

– Ну, Магеллан сначала с ним строго. Вроде как допрос ему устроил. Зачем пришел? На пароходе твои вокруг нас крутились, теперь сам пожаловал? Что тебе от нас надо? И всё такое. А Эммануил ему: что вы моих шелухинна корабле встретили, неудивительно. Многие из них следом за мной в Святую Землю тянутся, хоть и говорил я им: где человек родился, там ему и Святая Земля. Что им Палестина? Я – другое, мне сюда по делу нужно. А они, говорит, меня не слушают. То есть слушают, но не слышат. И что мы с вами здесь встретились, тоже удивляться нечего. Палестина маленькая. Если кто решил ее обойти... Ах нет, – улыбнулась Малке, – он сказал: «по ней вояжировать». Если кто решил по ней вояжировать, то всюду побывает, и в самое недолгое время. А потом Эммануил стал про свое чудо врать, и Магеллан к нему интерес потерял. Махнул рукой, пошел спать.

– Значит, не он, – в задумчивости проговорила Пелагия.

– А?

– Нет-нет, ничего. Что еще рассказывал пророк?