Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

Марко взял одеяло, а Хуанита поспешила утешить хозяйку, говоря, что она всегда спит отлично и прекрасно вздремнет и теперь на сене. Старуха заставила их выпить кофе и подала свежеиспеченный хлеб.

— Он может приготовить для вас отличный завтрак, — прошептала она, указывая Хуаните на ее мужа. — Он такой же, как и мы сами. Это всякий скажет вам в долине. Большой барин должен уметь и приготовить себе завтрак.

Хуанита и Марко двинулись в путь. Местность была освещена каким-то желтоватым светом убывающей луны. Марко шел впереди, показывая дорогу по тропинке, которую едва можно различить среди скал и обрывов. Раза два он останавливался и молча помогал Хуаните переходить через опасные места. Разговаривать было нельзя.

Часа два медленно поднимались они в гору. Вдруг невдалеке раздался лай собаки. Марко понял, что они уже недалеко от хижины.

— Кто здесь? — спросил чей-то голос.

— Марко де Саррион, — отвечал Марко. — Не надо зажигать огня.

— Да и свечей у нас здесь нет, — со смехом отвечал голос.

Разговор велся по-баскски.

Хуанита сильно устала и присела на камень. Появились три человека: отец и два сына, все низенькие, коренастые, молчаливые. Они встали перед Марко и стали разговаривать с ним односложными словами, как это бывает между друзьями. Потом они принесли сена и сухих веток терновника. В сарае, устроенном из четырех бревен и крыши, они устроили постель для Хуаниты и натыкали кругом нее свежих веток, чтобы защитить ее от ветра.

— Звезды вам будут видны, — сказал старик, стряхивая одеяло, которое Марко принес с собой из хижины. — Хорошо смотреть на звезды, когда засыпаешь. Словно святые сторожат вокруг.

Через несколько минут Хуанита, свернувшись под одеялом, уже спала, словно усталый ребенок. Сквозь сон ей слышались голоса Марко и крестьян, беседовавших в полуразрушенной хижине.

Заря едва занималась, когда Марко разбудил Хуаниту.

— Я едва успела соснуть минут десять, — жалобно сказала она.

— Ты спала три часа, — возразил Марко тихим голосом, каким, казалось, только и можно было говорить при наступлении зари. — Я приготовил кофе. Иди, выпей.

Хуанита нашла около себя ведро с водой и сохранившийся от прошлого года кусочек желтого мыла, тщательно очищенный со всех сторон ножом. Нашлось и чистое полотенце.

— Я теперь понимаю, что делает мужчин цыганами, — сказала она, присоединяясь к Марко, который хлопотал около костра, разложенного у самой двери хижины. — Теперь я всегда буду относиться к ним дружелюбно. Они иной раз спускаются прямо с неба к людям, которые спят в душных домах и умываются теплой водой.

При воспоминании о том, как она умывалась, ее слегка бросило в дрожь, и она залилась веселым смехом.

— Где же наши хозяева? — спросила она.

— Один отправился в Памплону, другой понес записку офицеру, который командует подкреплениями, высланными Зенетой. Третий пошел вниз за матерью, которая должна печь здесь целый день хлеб. К вечеру здесь будет уже целая армия.

Хуанита молча смотрела, как Марко старался раздуть огонь с помощью испорченных мехов.

— Я полагаю, что ты об этом и думал все время, пока мы поднимались сюда сегодня ночью, — сказала она.

— Ты угадала.

Хуанита слегка нахмурилась: ей как будто не хотелось верить этому.

Совсем рассвело. Верхушки холмов окрасились розовым цветом. По долине стала разливаться слабая теплота, ночной холодный воздух падал вниз в виде тумана.

— О чем ты думаешь? — вдруг спросил Марко свою жену, которая неподвижно следила за его действиями.

— Я думаю о том, как хорошо, что ты привык жить вне дома, — отвечала она с беззаботным смехом.

Крестьяне уже пригнали на горные пастбища своих коров, и в хижине молока было сколько угодно. Марко приготовил завтрак.

— Педро в особенности наказывал мне дать тебе чашку с ручкой, — говорил он, наливая кофе из старого, помятого кофейника.

За завтраком, скудным и однообразным, они не разговаривали. Хуанита решила, что пришел наконец момент, когда необходимо объясниться, хотя Марко этого объяснения и не требовал. Они теперь были одни, одни в целом мире, потому что даже коровы отошли от них прочь. Собаки также ушли в долину за своими хозяевами. Она знала каждую мысль Марко и никогда не чувствовала к нему страха. Чего же ей бояться теперь?

— Марко, — заговорила она, — отдай мне письмо, которое я написала тебе в Торре-Гарде.

Он порылся в кармане и, не глядя, отдал ей первый попавшийся ему под руку кусок бумаги. Хуанита развернула его. Это была записка, которую она когда-то просунула ему через стену монастырской школы в Сарагосе. Она и забыла о ней, а Марко все время хранил ее при себе.

— Это не то, — серьезно сказала она и отдала записку обратно.

Марко тряхнул головой, как бы досадуя на свою оплошность. Он обыкновенно был очень аккуратен в делах. Порывшись, он протянул ей половинку ее письма, которое оказалось разорванным надвое. Другая половинка с донесением попала, очевидно, в Мадрид в военное министерство. Хуанита уже приготовилась в уме к объяснению. В этот момент она чувствовала себя госпожой положения.

Она медленно разорвала письмо на мелкие кусочки и бросила их в огонь.