Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

— Ну, — заговорила сестра Тереза, — что же ты решила делать?

Хуанита, не оборачиваясь, продолжала прислушиваться к звукам войны.

— Неужели это действительно карлисты? — спросила она.

— Конечно. Ведь они готовились целую зиму.

— И Памплона будет окружена?

— Вероятно.

— А Торре-Гарда?

— Торре-Гарда, — отвечала монахиня, — вероятно, уже взята. Карлисты решили овладеть ею во что бы то ни стало. Ведь это ключ к долине, где происходит сражение.

— В таком случае я возвращаюсь в Торре-Гарду, — промолвила Хуанита.

XXVI У брода

— Двух монахинь пропустят куда угодно, — говорила сестра Тереза, ведя Хуаниту в свою келью, которая находилась в верхнем коридоре. Она достала для Хуаниты монашеское одеяние, которое должно было служить им паспортом и давало возможность ходить по городу, перебраться через границу и даже проникнуть на поле сражения.

Сестра Тереза была права: у городских ворот, где стояли часовые, их экипаж пропустили совершенно свободно, кивнув головой кучеру.

Стояла темная, безлунная ночь. Довольно сильный ветер, дувший с Пиренеев на более теплые равнины Испании, срывал надувшиеся уже почки деревьев, которыми была обсажена дорога за городом.

— Я догадываюсь, — вдруг сказала сестра Тереза, — что сегодня в Торре-Гарде был Эвазио Мон.

— Да.

— И пока ты ехала сюда, он остался там.

— Да.

— В таком случае мы встретимся с ним по дороге, — сказала сестра Тереза.

В ее голосе послышалось беспокойство. Она встала в экипаже и что-то тихо сказала кучеру на ухо. То был здоровый, почтенный человек, услугами которого пользовались главным образом клерикальные круги благочестивой наваррской столицы. С ним можно было говорить по секрету.

Отдаленные выстрелы уже смолкли, и полная тишина царила над пустынной равниной. Здесь не было видно ни одного деревца, где могли бы спрятаться птицы и пошелестеть ветер. Лошади бежали легкой рысцой. Хуанита, обыкновенно довольно разговорчивая, смолкла: казалось, ей нечего больше сказать сестре Терезе. Кучер, вероятно, слышал их разговор, вследствие чего, а, может быть, и по другой причине сестра Тереза была молчалива.

Подъехав к холмам, они очутились в более пересеченной местности и с раздражающей правильностью то поднимались по дороге, то начинали опять спускаться. Хуанита внимательно смотрела на верхушки гор, поросшие соснами.

— Ты видишь что-нибудь? — спросила ее сестра Тереза.

— Нет. Отсюда ничего нельзя разглядеть.

— Там, на склоне горы, как будто виднеется церковь.

— Это церковь Богородицы в Тени, — коротко ответила Хуанита и погрузилась в молчание. Она вспомнила, как поразило ее это название, когда она впервые услышала его от молодого офицера.

Кучер повернулся на своем сидении и как будто старался подслушать, о чем они говорят. Он, видимо, беспокоился и беспрестанно поворачивал голову в разные стороны. Наконец, когда лошади поднялись на вершину холма, он совсем обернулся к ним.

— Вы не изволите ничего слышать? — спросил он.

— Нет, — отвечала сестра Тереза. — А почему ты спрашиваешь?

— Сзади нас кто-то едет верхом из Памплоны, — отвечал он с напускным спокойствием. — Он поехал в обход и теперь как раз перед нами. Я слышу, как он едет.

И он слегка прикрикнул на лошадей, чтобы придать им ходу. Экипаж подъезжал к долине реки Волка, и в темноте слышно было, как ревели его бурные воды. Дорога шла по самому краю его западного берега на расстоянии десяти миль вплоть до того места, где, не доходя Торре-Гарды, она переходит через мост на солнечную сторону, на которой лепится деревушка под развалинами старинного замка, давшего ей свое название.

Лошади шли теперь шагом, и кучер, чтобы показать свою храбрость и беззаботность, тихонько напевал про себя какую-то песенку. Вдруг на вершине одного из холмов вспыхнул огонь, и громкий ружейный залп почти оглушил и лошадей, и кучера. Хуанита в эту минуту случайно смотрела на вершину холма, и ей видно было, как огонек сверкнул извилистой линией, словно змея, шмыгнувшая в траву. В одну минуту экипаж повернул обратно, и лошади помчались опять вниз с холма. Кучер правил ими стоя. Покрикивая на лошадей, он с необыкновенным искусством правил ими, ловко огибая повороты дороги. В то же время он громко выражал свои чувства, облекая их в такие выражения, от которых кузина Пелигрос упала бы в обморок.

Хуанита и сестра Тереза поднялись со своих мест и смотрели назад. При свете выстрелов они заметили, что какой-то человек, пригнувшись к шее лошади, карьером мчится за ними, стараясь скорее миновать опасную полосу.

— Слышали, как засвистели пули? — в волнении спросила свою спутницу Хуанита. — Звук был такой, как будто ветер загудел в телеграфной проволоке. О, как бы я хотела быть мужчиной! Я была бы солдатом!

И она возбужденно засмеялась.

Между тем кучер остановил лошадей. Он тоже громко рассмеялся.

— Это войска, — сказал он. — Они вообразили, что мы карлисты. Но кто это сзади нас, сеньоры?

Он перегнулся назад и быстро повернул экипажный фонарь, так что свет от него упал как раз на нового спутника.

Всадник остановил лошадь и вошел в область лучей. Фонарь светил довольно ярко.